Сессия: Дневник преподавателя-взяточника

Мы кончаем с ней почти одновременно. Она, начав стонать, закусывает губу, чтобы ее, не дай бог, не было слышно в коридоре, а я усиливаю и без того неслабый темп, чтобы излиться как можно скорее. Через минуту мы отваливаемся друг от друга, как плохо склеенные половинки вазы, в разные стороны. Она, натянув трусы, но все еще в спущенных колготках и в задранном платье, садится за парту в правом крыле аудитории, я бухаюсь на такую же парту, но только в левом ряду. В отличие от нее, я сижу на скамье с голой задницей, а мой друг, как флюгер, указывает в ее сторону. Надо бы подсесть к ней поближе, поцеловать или погладить ее, так или иначе без лишних слов отблагодарив за оказанное удовольствие. Но я пока этого не делаю. Все-таки она студентка, а я – ее преподаватель. Формально нас разделяет дистанция, иерархия. Я решаю сделать это позже.

Отдышавшись, она быстро вскакивает; за ней встаю и я. Мы начинаем одновременно приводить себя в порядок. Мои трусы и брюки все еще болтаются где-то внизу, и когда я наклоняюсь, чтобы поднять их, мой мозг не может не отметить лишний раз, как соблазнительна Синельникова. Я замечаю, как сексапильно она сгибает то одну, то другую ногу, подтягивая колготки; затем приспускает платье, поглаживая сквозь него бедра. Наверное, ей сейчас очень не хватает зеркала в полный рост, чтобы осмотреться и убедиться на сто процентов, что всё в порядке и можно смело выходить в коридор. Я вижу, что она уже в форме и выжидающе смотрит на меня, но я должен вести себя солидно, а, значит, не слишком торопливо. Затянув ремень на поясе, я делаю два шага к ней. Обнимаю ее за талию и, смотря прямо в глаза, говорю:

– Спасибо, Людмила!

– Не за что, – выдыхает она.

Мы долго, затяжно целуемся. Я при этом бросаю несколько коротких взглядов на вид, открывающийся из окна: спешащие по своим делам студенты и студентки, преподаватели и преподавательницы даже не догадываются о том, что только что происходило в угловой комнате на четвертом этаже Д-корпуса. От этого мне становится еще кайфовей на душе. И в том удивительном обстоятельстве, что за все это время нам с Людмилой никто не помешал, я вижу руку Бога, указующий перст судьбы; знак, что и дальше всё должно быть нормально.

…Но, к сожалению, весь этот достойный Казановы секс – сейчас только мечты.

– Мне было очень хорошо с вами, Людмил, но мне надо идти! – наконец, говорю я ей. – Эшпай будет сегодня в институте?

– Она сегодня до трех, – сообщает мне Синельникова. В ее глазах вспыхивает огонек, свидетельствующий скорее всего об удовлетворенности тем фактом, что я наконец-то занялся ее проблемой.

– Ладно. Вы сейчас идите домой, если у вас других дел нет. Я сообщу вам по эсэмэс, каковы результаты.

– Хорошо, Игорь Владиславович. Но вы меня выпустите? – она улыбается лукаво и, как мне кажется, очень сексуально. Впрочем, сейчас мне всё, связанное с ней, кажется сексуальным: даже ее сумочка, которую она накинула на плечо.

– Конечно, моя дорогая! – киваю я и, вынув из пиджака ключ, подхожу к двери и делаю два поворота в замке.

Она выпархивает из аудитории. Я удивляюсь, что в том маленьком коридоре-тупике, который ведет в четыреста шестую, нет ни единого человека. Хотя и в основном коридоре шума стало заметно меньше. Наверное, кто-то уже принял зачет. И, возможно, принял его так, как это частенько делал я: по списку сданных денежных средств в помощь голодающим преподавателям Поволжья. Что ж: тем лучше.

На прощание Синельникова оборачивается ко мне:

– До свидания, Игорь Владиславович!

Поворот ее плеча мне кажется суперграциозным. Я чувствую, что умиляюсь, как пацан, глядя на нее.

– До свидания, Людмила.

Я смотрю, как она повернет за угол. Цокание ее каблуков становится все более тихим и, наконец, неразличимым на фоне доносящихся из главного коридора звуков. Тогда я закрываю дверь на ключ, вынимаю его из скважины и прислоняюсь спиной к стене. Никто сейчас не должен мешать мне пережить заново в памяти те мгновения, которыми я упивался несколько минут назад. У меня в ушах звучит музыка – песня группы «Винтаж», которую, кроме меня, никто не слышит. Но в этом-то и вся прелесть…

Неистовый зверь – мой повелитель,
Моя колыбель – твоя обитель,
И ты решил, что будет делать всё наверняка
Плохая девочка…

* * *

Через двадцать минут я поднимаюсь на второй этаж Б-корпуса и сразу натыкаюсь на «подшефную» Валиуллину.

– Игорь Владиславович, хорошо, что вы пришли! – оглоушивает она меня своим возгласом….

– …Подождите, подождите, Лейсан! – прерываю я возможный поток эмоциональных и не относящихся к делу причитаний. – Расскажите мне в точности, как всё было.

– Я захожу к нему и отдаю ту расчетку, которую вы мне дали. Со своей фамилией, естественно…

– …Дальше! – проявляю нетерпение я.