Сессия: Дневник преподавателя-взяточника

– Ну, всего лишь процентов сорок от общей численности, Марат Фарукович. А их всего-то в группе двадцать один человек.

Поняв, что деваться ему некуда, а делать хорошую мину этикет требует при любой игре, он выводит нужные зигзаги в графе под номером четыре.

– И еще в зачёточку, Марат Фарукович, – не давая ему остыть, говорю я.

Через минуту, отвесив Шарафееву порцию благодарностей, я выхожу в коридор. Спустя примерно тридцать секунд выслушиваю хвалебную «аллилуйю» от Валиуллиной, а еще секунд через двадцать, едва моя клиентка исчезает из поля зрения, получаю первую эсэмэску от старосты МП-2-05:

«Мы сегодня с Лилей к Вам сможем подойти только после трех, Игорь Владиславович».

Я быстро набираю ответное послание:

«Отлично. Это меня даже больше устроит. Подходите в пол-четвертого к Б-203».

Теперь надо выдвигаться в район аудитории Г-103. Сегодня – последняя поточная лекция у моих основных подшефных гавриков и, значит, всех одновременно старост проще всего будет поймать именно там. Хорошо еще, что эта лекция вообще проводится – по остальным предметам все уже закончено досрочно, но бухучет с его серьезной лекторшей – исключение.

Я перехожу в Г-корпус и спускаюсь на первый этаж. Пройдя по вестибюлю, сворачиваю направо в коридор, столь же узкий и длинный, как в здании, где пребывал Архитектор из второй части «Матрицы». Сто третья находится в конце этого желоба, и, по моим расчетам, там меня уже минут через десять-пятнадцать должны ждать старосты из дневного потока «ноль-семь».

* * *

Последние стайки студентов окончательно покидают огромную, одну из самых больших у нас в вузе, аудиторию. Старосты, предупрежденные моими эсэмэсками, терпеливо ждут меня на первом ряду.

– Здравствуйте, девочки!

– Здравствуйте! – отвечают они мне нестройным хором. Впрочем, хором в обычном смысле слова их голоса назвать нельзя – всего лишь троица восемнадцатилетних пигалиц, но зато в финансовом отношении это дирижеры самой настоящей капеллы – именно их группы уже не один семестр дают самую весомую прибавку к моему официальному жалованию.

Я подхожу к ним вплотную и, как обычно, достаю стопку листов бумаги А-четвертого формата, на которых крупными печатными буквами написан текст. Здесь, вероятно, стоит отметить, что все преподаватели делают ЭТО (не путать с сексом!) по-разному. Кто-то молчит, как партизан, до последнего, и лишь на зачете или экзамене выкладывает студентам, что он хотел бы за четверку получить столько-то, а за пятерку – столько. Это самый тупой способ из всех возможных, потому что самый опасный. Кто-то пишет искомые цифры мелом на доске перед всем потоком, а потом быстро стирает их. Это тоже примитивно – по двум причинам. Во-первых, сейчас во всех мобильниках есть видеокамеры, и вас вполне могут заснять на фоне таких замечательных уравнений, как 3=500, 4=900, 5=1000. А если и не успеют, то обязательно найдутся или придурки, или провокаторы, которые станут переспрашивать, и ваш устный ответ (рисовать что-либо на доске второй раз могут только дауны) также вполне может быть записан на чей-нибудь телефон. И, во-вторых, такая система – всего из трех уравнений – не позволяет дифференцировать людей, которые объективно требуют дифференциации. Те, кто посещали все лекции, всегда рассчитывают на скидку; круглые отличники почти всегда надеются на снисхождение – и так далее, и тому подобное. Поэтому лучше подробнейшим образом заранее расписать все возможные варианты на бумаге, причем именно написать от руки, а не распечатывать набранное на компьютере – вам ведь не хочется, чтобы при каких-нибудь особо неблагоприятных вариантах ваш домашний комп (а на чём вы еще могли набирать подобное?) был реквизирован в качестве вещдока. И уже этот предусматривающий все возможные тонкости текст дать вычитать самым надежным вашим помощницам – старостам.

Посему ясно, что и в этот раз я оперирую подобным текстом, большая часть из которого стандартна, и именно его я кладу на парту перед девочками. Они сбиваются в кучу и вцепляются взглядом в разложенные перед ними листы, как школьницы, впервые увидавшие эротический журнал.

ДОРОГИЕ МОИ! СЕЙЧАС ВАМ ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЧТО-ЛИБО ГОВОРИТЬ ВСЛУХ! ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ ИХ МОЖЕТЕ ТОЛЬКО ПИСАТЬ.

На этом первая страница заканчивается. Я смотрю на старост. Они быстро кивают, и я убираю верхний лист, зажимая его в руке. Начинается дружное чтение продолжения:

КАК ВЫ ЗНАЕТЕ, НА СЛЕДУЮЩИЙ ГОД НАМ ПРЕДСТОИТ АТТЕСТАЦИЯ. ТО, ЧТО ВСПЛЫВЕТ ВАШ МЕНЕДЖМЕНТ, – ЭТО ОДНОЗНАЧНО. МНЕ БЫ НЕ ХОТЕЛОСЬ, ЧТОБЫ ЕЩЕ И С МАЛЫМ БИЗНЕСОМ У ВАС БЫЛА ПОХОЖАЯ СИТУАЦИЯ, КОГДА У ВСЕХ ПЯТЕРКИ, И НИКТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ. НО, ПОСКОЛЬКУ ИЗ ВАС ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЧТО-ТО МОГУТ ВЫУЧИТЬ ЛИШЬ ЕДИНИЦЫ, МНЕ КАК-ТО НЕ ХОЧЕТСЯ В ПРЕДВЕРИИ АТТЕСТАЦИИ СТАВИТЬ ВАШИ БЛЕСТЯЩИЕ ОЦЕНКИ ЗА КОПЕЙКИ.

Я убираю вторую страницу. Девицы переглядываются: то, к чему я клоню, очевидно.