Сестра моя Каисса

Бабки знали попа и изложили ему ситуацию. А поп оказался бывалым. «Все сделаю, как надо, – сказал он, – а там Господь рассудит». И он окунул меня в купель с головой, да еще и придержал под водою – чтобы искусственно задержать дыхание.

Стресс получился на славу. Я заорал на всю церковь, поп засмеялся: «Будет жить!» И действительно, пена и кашель прекратились, словно их отрезали, и я в несколько дней поправился.

Вот такое чудесное исцеление.

Но болезнь сделала свое дело: моя носоглотка на всю жизнь осталась слабой – простуды, гриппы, фарингиты, риниты стали моими буднями, моей нормой. Я к ним настолько привык, что практически перестал замечать и не считал помехой в своей шахматной деятельности.

Так продолжалось до тридцати лет.

Я слышал, что для каждого человека, ведущего напряженный образ жизни и не обращающего внимания на здоровье, есть какая-то граница. До нее организм функционирует вроде бы нормально, за нею – вдруг начинает разваливаться. Обычно для мужчин роковой чертой считается сорокалетие. Я умудрился выйти за нее десятью годами раньше.

Впрочем, возможно, я драматизирую, возможно, это был только первый звонок. Потому что до поломок не дошло: организму еще было куда отступать. И когда давно накапливавшаяся усталость от борьбы с простудами серьезно нарушила во мне равновесие – в теле словно переключили какой-то регулятор. Организм перешел на иной, более экономический режим.

Я не сразу это заметил, потому что на спортивных успехах это еще не отразилось: как и прежде, я побеждал в крупнейших турнирах. Но цена каждой победы резко подскочила. То, что прежде я делал с легкостью, теперь стоило мне неимоверных усилий. Мозги были словно обложены ватой; чтобы заставить их работать, я напрягал всю волю. И тем усугублял ситуацию, поскольку тратил больше, чем имел. Внутри все чаще возникала какая-то пустота, все чаще вставал вопрос: как играть, если нет сил сосредоточиться, нет сил удерживать на важной точке свое внимание?..

Поневоле приходилось выручать себя стереотипами.

Стереотипами, которые всегда навевали на меня скуку, отчего я всеми мыслимыми способами их избегал, идя порою на вовсе уж непозволительный риск. Но риск требует зоркости, требует остроты ума; если их нет – и в голову не придет рисковать, даже мысли такой не появится.

Короче говоря, организм уже не справлялся с двойной нагрузкой – бороться с болезнями и обеспечивать достаточно высокий интеллектуальный уровень. Молодость прошла. Я-то пока считал и чувствовал себя молодым, но что-то действительно ушло с годами. Не отвага – но кураж. Вот уж что в самом деле я стал испытывать крайне редко и ощущал эту потерю едва ли не как самую серьезную за последние годы.

И вот однажды я прозрел. И осознал необычайно отчетливо: если я еще хочу играть в шахматы на высшем уровне – необходимо исправлять здоровье. Значит – отказаться от самого привычного из стереотипов: здоровье – от Бога; если оно есть – оно есть, если его нет – вертись с тем, что имеешь…

На медицину я не рассчитывал: я не представлял для нее интереса. Медикам подавай что-нибудь реальное, что можно разглядеть в томографе или на худой конец на экране рентгеновского аппарата, что можно отрезать хирургическим ножом или задавить химией. А я болтался где-то в пограничной зоне между здоровьем и болезнью. Чувствовал, что таю, а врачи только плечами пожимали: другие с этим живут – и ничего.

Оставался спорт.

Теннис, к которому я давно примерялся, плавание; зимой – лыжи, летом – бег…

Я разок попробовал – бросил (ведь каждый день столько дел! и каждое – поважней тренировки), попробовал еще раз – опять не пошло… К тому же первые попытки не встретили понимания у близких мне людей. В их представлении мой образ был неотделим от хилости и болезненности. А некоторые и вовсе доходили до крайности. Они говорили: будучи немощным, почти прозрачным, ты побеждал всех, значит, не в здоровье дело, а в чем-то ином, утраченном тобою. Вернись назад, найди утраченное – и все будет, как прежде…

Я выслушивал весь этот бред и находил в нем смысл. На какие только хитрости не пускаешься порою с самим собой – только бы ничего не делать.

Путь наименьшего сопротивления так привлекателен! Но я-то знал, что он – вниз, в никуда. Столько крушений, столько поломанных судеб повидал я у тех, кто ему отдавался. Оттуда возврата не было. Так что же: поддаться малодушию – и потом всю жизнь думать, что вот был момент, когда еще можно было свернуть, был шанс еще раз испытать судьбу – а я его не использовал?.. Но ведь я чувствовал, интуиция мне подсказывала, что выработал свой ресурс, свой потенциал еще не до конца. Далеко не до конца!

На эти колебания я потерял около двух лет. Кроме времени, я потерял звание чемпиона мира. Это был второй звонок. Я понял, что третий может оказаться последним – и взялся за дело. Исподволь, потихоньку, но регулярно – изо дня в день. Альтернативный путь вел вниз, этот – в неизвестность, но я уже знал, что пройду его до конца. Слава Богу, характер был во мне еще жив.