Сестра Ноя

В старых романах писали: «с ним случился удар». Никто меня, конечно, не бил, но ощущения от услышанных слов оказались именно такими, будто по затылку прошелся пудовый молот бойца со скотобойни. Перед глазами поплыли красно-белые круги, горло сдавило, сердце остановилось, а потом вдруг припустило со скоростью спринтера. Я мысленно прочел «Отче наш»…

— На чем вы его поймали? — выдавил из одеревеневшей глотки чугунные слова.

— На сделке по закупке металла, — еще более скучно прогундостил полковник. Ох, не нравилась мне его манера сообщать негативную информацию. — Помните, в марте произошел скачок цен на тридцать процентов?

— Да, прежде, чем подписать удорожание сметы, я попросил секретаря обзвонить всех поставщиков. Удостоверился в заговоре монополистов и подписал превышение сметы из строки на форс-мажор.

— Всё верно! Обзванивали и мои люди, как вы понимаете. Но наш завод, оказывается, оплатил металл по старым ценам, а также стоимость ответственного хранения на складе поставщика — сущие копейки, но каков ход!.. А в накладных на получение уже фигурируют новые цены, на треть выше. С последующей доплатой.

— А кто подписывал документы с нашей стороны?

— В том-то и дело, что не Юрий Станиславович, а начальник снабжения — человек очень осторожный и проверенный. Как видите, повышение цен произошло фактически, вот он и принял материалы по новым ценам с последующей доплатой. Когда я спросил, кто из его подчиненных занимался этой сделкой, Мироныч ответил: Шаповалов. Спросили у Шаповалова: кто руководил? Он ответил — Юрий Станиславович по телефонной договоренности с директором поставщика. Мой человек допросил поставщика в приватной обстановке, тот подтвердил факт обналичивания доплаты и вручения конверта с валютой нашему замдиректора.

— Прости, Макарыч, — встрял я со своим гуманизмом, — ты не мог бы уточнить степень «приватности обстановки»? Он что, недоумок, сознаваться в должностном преступлении, где ни подписей, ни актов передачи денег. Это же признание тянет на срок от трех лет и выше!

— Эк вас… Мы ограничились второй степенью приватности. — Макарыч криво усмехнулся. — Наш визави рассказывал историю своего падения на дальней гос-даче под надзором сорок пятого калибра. Да…

— А ты понимаешь, что он в присутствии грамотного адвоката откажется от своих показаний?

— Но мы же не пойдем с этим в суд, верно? Нам нужна правда и больше ничего. Вот мы ее и получили. Потом мои орлы проверили перерасход по другим позициям снабжения, по услугам технологов, по транспорту и представительским расходам — всюду на телефоне висел ваш брат, а ответственность несли другие. По большому счету, это даже воровством назвать нельзя… По нынешним временам — это удачная брокерская сделка. Только вот, когда сложишь эффект от такого рода сделок за период выполнения оборонного госзаказа, получится внушительная цифра в два миллиона долларов. И, заметьте, нигде ни одной подписи Юрия Станиславовича, всюду он действовал как разумный советчик, используя расхожий приём «телефонного права» с откатом черным налом в конверте. Его даже привлечь к уголовной ответственности невозможно.

— Кто об этом знает?

— Из администрации пока только вы. Разумеется, моя следственная группа — четыре человека, но у них подписка о неразглашении.

— Когда у вас ближайший сеанс связи с Виктором?

— Ежедневный доклад Виктору состоится завтра, в семь утра. В Буэнос-Айресе в это время как раз полночь.

— Мне нужно поговорить с Юрой. Дайте мне часа полтора.

— Понимаю. — Он тяжело встал и положил передо мной на стол лист бумаги. — Это результаты следствия — самая суть. Целиком материалы составляют двенадцать томов. Пошёл… Звоните на сотовый, ежели что.

Оставшись один, я пробежался по бумаге, выпил чашку кофе и вызвал Юру. Он вошел, улыбаясь, как старый мудрый боевой товарищ молодому неопытному сослуживцу — снисходительно и доброжелательно.

— Чего изволите, гражданин начальник? — очень смешно пошутил он.

— Изволю… правду, и ничего кроме правды…

— …Но никогда и никому — всей правды, — завершил он оглашение принципа японских бизнесменов.

— Юра, ты украл у родного завода два миллиона долларов. Ты признаешь это?

— Да что ты себе позволяешь, мальчишка?

— Я тебе задал вопрос и прошу на него ответить.

— Да я тебе сейчас подзатыльников надаю, салага!

— Тебе не трудно посмотреть мне в глаза?

— Да кто ты такой, чтобы в глаза?.. — Его взгляд так и не оторвался от собственных рук, сведенных в замок.

— Я же знаю, что ты не себе в карман доллары складывал.

— Да, Арсюш, это всё людям, живущим в бараках. — Закивал он подобострастно.

— Юра, почему ты не обратился ко мне? Почему отказал заводу взять бараки на баланс? Ты знаешь, мы бы всё своими силами отремонтировали и привели жилье в надлежащий вид.

— Ой, знаю, в какой вид вы бы привели…

— Почему не позволяешь жителям бараков работать на заводе? Среди них есть классные специалисты, мы бы их с удовольствием взяли.

— Да знаю, только они и сами… — прошептал он растерянно и осекся.