Сестренка (СИ)

Всех солдат собрали в одну часть и переправили в центр корейской свободной зоны. Оттуда ЕнБэ и отправили в разъезд где-то на окраине, среди болот и глухих лесов. Отец ходатайствовал, потому что там не проходили военные действия. ЕнБэ ненавидел его за это, но теперь его хотя бы не принуждали играть роль богатенького отпрыска.

ДжиЕн ЕнБэ понравился сразу: еще один дикий волчонок. Маленький, закрытый, озлобленный. Он вызывал иррациональное желание защищать.

ДжиЕн позволил это. Доверился, разрешил стать другом. Потом стал неожиданно откровенным и преданным. Впервые ЕнБэ ощущал такую привязанность к человеку. Он словно получил младшего брата с кучей заскоков, за которым нужно все время присматривать и опекать. И это его радовало. Он, наконец, и сам доверился. Снова, да, снова рискнул. И получил настоящего друга, опору. ДжиЕн стал самым близким и родным человеком. Как брат, действительно, как брат.

А потом Джи влюбился. Влюбился в Чхве СынХена. В командира, строгого и мрачного на вид. Севен уверял, что СынХен такой лишь на вид. Он очень сдружился с командиром, и ЕнБэ ничего не оставалось, только поверить. И смириться.

А Джи ходил счастливый, стал совсем шальной, бегал по ночам к своему СынХену. Он перестал связывать себя прошлым. Мертвый брат, больная мать и маленькая сестренка отпустили его. Развязались путы где-то внутри этого ребенка, и ЕнБэ радовался за него.

Он решил: пусть Джи любит. Пусть, если ему так легче, если по-другому он к людям привязываться не умеет. Если ничего больше его здесь, на земле удержать не может. Пусть любит всем своим естеством, как это только он умеет. Максималист чертов.

Об одном ЕнБэ не подумал. Максимализм этот, безбашенность его лучшего друга ему же боком и выйдет.

Только потом он понял. Только когда рейдеры проклятые объявились, когда реальная угроза встала перед глазами.

ДжиЕн же ради СынХена своего, ради друзей жизнь пожертвует и не задумается. Это раньше ему плевать было. Раньше у него семья была далеко. Он страдал, конечно, поддавался играм со смертью, но в действительности умирать ему было не за кого. Может, лучше бы так все и оставалось? Он бы страдал, но ЕнБэ был бы уверен, что Джи останется жив. Он бы уж смог усмирить неумеренное желание Квона ходить по грани. А теперь? Теперь случись что, да хоть с самим ЕнБэ, Джи никто не остановит.

Но… будь все иначе, это было бы не честно по отношению к Квону. Он должен был сам решать дурной своей головой свою судьбу.

Только ЕнБэ предупредить хотел СынХена, чтоб тот внимательнее был. Чтобы берег Джи…

Хотел предупредить, когда уходил, и не смог. Должен же командир и сам это понимать. Должен же защищать этого парнишку. Он же его любит, в конце концов.

«-Я хочу когда-нибудь прочитать с вами рэп. С вами обоими.

-Конечно. В любой момент. Ребята на костре рады будут, что мы втроем прочитаем. Правда, СынХен?»

ЕнБэ думал об этих словах и успокаивал себя. Если они обещали, значит, все будет в порядке. СынХен держит слово.

И думая об этом, ЕнБэ проскочил то место, где слеги их были скиданы. А возвращаться, чтобы искать, уже не хотелось. До болота было рукой подать. И здесь было достаточно бурелома. Парень быстро выбрал подходящую жердь.

Перед тем как лезть в жижу, стянул с себя куртку, привязал ее к вершине шеста, чтобы не мешала. И шагнул в болото.

На этот раз никто не шел впереди, расталкивая грязь. Но Дон ЕнБэ был не слабее командира, и ему было бы стыдно жаловаться. СынХену тогда было так же трудно. Жидкое месиво цеплялось за бедра, волоклось за парнем. Но ЕнБэ упрямо продвигался вперед, задыхаясь, раскачиваясь в мутной жиже, раздвигая ее руками. Шаг за шагом, цепенея от ледяной воды, не спуская глаз с островка, на котором они делали привал.

Но чем дальше ЕнБэ продвигался, тем больший ужас охватывал его. Не грязь и не холод, не живая, дышащая под ногами почва ему, бывалому путешественнику, были страшны. А одиночество, от которого он отвык, да загробная тишина, повисшая над болотом.

Ужас был почти животным, и все больше, с каждым шагом, скапливался в спокойном и сдержанном на вид парне. ЕнБэ начал дергаться, боясь сделать хоть одно лишнее движение.

Он не сообразил, как смог выбраться на островок. Вполз на коленях, ткнулся ничком в прелую траву и понял, что по щекам катятся слезы. Было одиноко, страшно и омерзительно от собственного страха.

Парень вздохнул, поднялся на ноги быстро, прошел островок, прицелился, как идти дальше и, не отдохнув, не собравшись с силами, полез в топь.

Сначала было не глубоко. ЕнБэ успокоился, повеселел немного, избавившись от страха. Остался последний кусок, и, каким бы трудным он ни был, дальше была твердая земля. И он обязан был до этой земли добраться, дойти до разъезда и сообщить о рейдерах. Там уже всего ничего идти. ЕнБэ точно помнил все повороты и был уверен, что за час добежит до своих.