Сестричка

Я кивнул, достал сигарету и закурил. Доктор взглянул на свои часы, повернулся в кресле и выключил стерилизатор. Я поглядел на иглы. Масса игл. У меня как-то были осложнения с одним жителем Бэй-Сити, который стерилизовал массу игл.

– Куда их столько? – спросил я. – В гавань для яхт?

Доктор взял зловещего вида нож с серебряной рукояткой в форме обнаженной женщины. Уколол подушечку большого пальца. На ней выступила красная капелька. Подняв палец ко рту, он слизнул ее.

– Мне приятен вкус крови, – негромко сказал он.

Вдали открылась и закрылась дверь. Мы напряженно прислушались.

Донеслись удаляющиеся по парадному крыльцу дома шаги. Мы жадно ловили их звук.

– Мисс Уотсон ушла, – сказал доктор Лагарди. – Теперь здесь, кроме нас, никого нет.

Он обдумал это и снова лизнул большой палец. Затем осторожно положил нож на журнал регистрации пациентов.

– Да, – сказал он. – О гавани для яхт. Вы, конечно, подумали о близости Мексики. О том, как легко можно марихуану...

– Марихуану я, можно сказать, выбросил из головы, – перебил я и снова уставился на иглы. Он посмотрел в ту же сторону и пожал плечами.

– Почему их так много? – спросил я.

– Вас это не касается.

– Меня здесь ничто не касается.

– Однако вы, кажется, ждете ответов на свои вопросы.

– Я просто болтаю, – ответил я. – Тяну время, пока что-нибудь не стрясется. В этом доме что-то обязательно стрясется. Это «что-то» уже злобно глядит на меня изо всех углов.

Доктор Лагарди слизнул с большого пальца еще одну каплю крови.

Я сурово поглядел на него. Но проникнуть таким образом ему в душу не удалось. Он был спокоен, мрачен, подавлен, в глазах его можно было прочесть глубокое страдание. Однако, несмотря на это, он оставался любезным.

– Сказать вам, для чего эти иглы? – спросил я.

– Конечно. – Он снова взял длинный острый нож.

– Не надо, – резко сказал я. – От этого у меня по коже бегают мурашки.

Как от прикосновения к змее.

Доктор Лагарди положил нож и улыбнулся.

– Мы, кажется, отклонились от темы.

– Мы вернемся к ней. Об иглах. Года два назад меня привело в этот город одно дело, которое свело меня с доктором Элмором. Жил он на Элтейр-стрит.

У него была странная практика. Ночами он выходил из дому с большим контейнером шприцев. И с наркотиками. Странная практика. Пьяницы, богатые наркоманы, которых гораздо больше, чем кажется. Другими словами, все те, кто зашел так далеко, что уже не может обходиться без дозы. Люди, страдающие бессонницей, – все невротики, уже не владеющие собой. Им необходимо принимать таблетки и делать уколы в руку. Это приносит облегчение. Вскоре они уже не могут обходиться без этого. Недурной бизнес для врача. Элмор и был их врачом. Сейчас об этом можно говорить. Около года назад он скончался. От собственного лекарства.

– И вы думаете, что я мог унаследовать его практику?

– Кто-то унаследовал. Пока есть пациенты, есть и врачи.

Вид у доктора стал еще более изможденным.

– По-моему, вы осел, мой друг. Я не знал доктора Элмора. И у меня не та практика, которую вы ему приписываете. Что касается игл – просто, чтобы покончить с этим пустяком, – в наше время врачи постоянно пользуются ими, зачастую для таких безобидных целей, как инъекция витаминов. Притом иглы тупятся. А тупые, они причиняют боль. Поэтому на день их может потребоваться дюжина, а то и больше. Причем ни единой для наркотиков.

Доктор Лагарди медленно приподнял голову и взглянул на меня с застывшим презрительным выражением.

– Возможно, я ошибаюсь, – согласился я. – Вчера я унюхал у Клозена дым марихуаны, потом он звонил сюда и обращался к вам по имени – может быть, это привело меня к поспешному и ошибочному умозаключению.

– Мне приходилось иметь дело с наркоманами, – сказал доктор. – Как и всем врачам. Лечить их – пустая трата времени.

– Иногда они излечиваются.

– Наркоманов можно лишить зелья. В конце концов после многих страданий они способны обходиться и без него. Но это не излечение, мой друг. Не снятие нервных или эмоциональных изъянов, которые сделали их наркоманами.

Они становятся тупыми, бесцветными людьми, сидят на солнцепеке, вертят большими пальцами и умирают просто от скуки и душевной пустоты.

– Это очень спорная теория, доктор.

– Вы заговорили на эту тему. Я покончил с ней. Предлагаю другую.

Очевидно, вы заметили какую-то гнетущую, напряженную атмосферу, царящую в этом доме. Заметили, несмотря на свои нелепые зеркальные очки, которые вы теперь можете спокойно снять, – они вовсе не придают вам сходства с Кэри Грантом.

Я снял очки. Я совсем забыл о них.

– Здесь была полиция, мистер Марлоу. Некий лейтенант Мэглешен, расследующий убийство Клозена. Он будет рад познакомиться с вами.

Позвонить ему? Я уверен, что он вернется.

– Ну-ну, звоните, – ответил я. – Я просто заглянул сюда перед тем, как совершить самоубийство.

Доктор потянулся к телефону, но руку его, словно магнит, притянул нож для бумаг. Он снова взял его. Казалось, обходиться без ножа он не может.

– Этой штукой можно убить человека, – сказал я.

– Запросто, – ответил доктор и слегка улыбнулся.

– На полтора дюйма в затылок, точно посередине, прямо под затылочную кость.