Сестрички и другие чудовища

А может, ему не понравилось сравнение с ВДНХ. И действительно, выставку достижений народного хозяйства напоминало разве только оригинальное дизайнерское украшение сцены в виде больших светящихся шаров. Сам же зал заседаний скорее походил на мастерскую очень самокритичного скульптора, который много лет пытался довести до совершенства скульптуру «Сидячий учёный получает внезапное и очень огорчительное известие».

Три сотни вариантов сидячих учёных в разных стадиях приподнимания заполняли все кресла. И все три сотни учёных лиц с выражением разной степени изумления смотрели на председателя Интеркошмарпола в дверях.

Точнее — в трёхметровом стенном проломе на месте бывших дверей.

— Так что действуйте аккуратно, ещё уроните кого, — сказал Шастель. — Работать в команде, без шума, криков, выяснения кто тут главный, в плотных рамках международного сотрудничества. Если что найдёте — сразу докладывайте.

И ушёл в неизвестном направлении. Видимо, большой руководящий опыт подсказал генералу, что в такой толчее найти улику сможет только гений поиска. А если он уж такой гений поиска, то и генерала как-нибудь найдёт, чтобы сообщить ему о находке.

Образцов плюнул, достал из внутреннего кармана прутик и принялся водить им вдоль стен. Остальные последовали его примеру, хотя плевать не стали, а за неимением прутиков пользовались сканерами, датчиками ИК-излучения и прочей не проверенной веками техникой.

Лейтенант О., чтобы хоть как-то международно посотрудничать, попытался принюхаться. Ему тут же начал мерещиться запах жареного пингвиньего жира. Это было тем более ужасно из-за того, что О. никогда раньше не слышал запаха жареного пингвиньего жира. Лейтенант зажал нос и выбежал из зала.

Мари прошла мимо застывших рядов учёных, шикающих друг на друга полицейских, обогнула декоративные лиловые шары и облокотилась на трибуну. Производить следственные действия в толпе из двухсот человек она не любила. Это попахивало уже не коллективным разумом, а коллективным маразмом.

«Вот соберут улики, — подумала Мари, — тогда и подумаем. А пока подумаем… ну, например о кризисе среднего возраста. Чтобы потом, в среднем возрасте, встретить его во всеоружии».

И девушка принялась упражняться в депрессии.

«Итак. Жизнь прошла, а чего я добилась? Получила диплом с отличием, обезвредила несколько особо опасных кошмаров, начальство ценит, вот лейтенанта в подчинение дали. На конференцию, опять же, послали в качестве поощрения…» Мари поняла, что не вгоняет себя в депрессию, а хвастается.

Она решила подойти к тренингу более основательно. Сдвинула брови, сжала губы, сцепила руки на груди, опустила плечи…

К ней тут же подскочил Джефф:

— Появились идеи?

— Нет, — Мари ухитрилась удивиться, не меняя мимики и позы.

— А-а-а, понятно… Просто у тебя был такой вид…

И американский любитель халявы («Как и все американцы», — непременно добавил бы Образцов) вернулся к работе.

«Вот, например, — думала Мари, — работа полицейского. И вообще — жизнь полицейского. В чём смысл? Ловить всякую дрянь? Допустим. Но ведь всю дрянь не переловишь. Одну переловил, другая изо всех щелей лезет».

На краю сознания появилось робкое напоминание о резком падении уровня преступности, за которое Мари отчитывал полковник Мрак. Сержант сначала хотела прогнать её, а потом сообразила, как использовать.

«А если удаётся искоренить, так тебя же ещё и ругают. За снижение показателей. Получается, смысла нет!»

Мари приободрилась. Она была на прямом пути к полномасштабному кризису и оглушительной депрессии.

«Но ведь смысла нет не только в полицейской жизни! Вот, скажем…» Мари пошарила взглядом по залу. На ум сразу пришли две профессии: учёные и скульпторы.

«Вот, скажем, скульптор. Ну старается он, лепит какую-нибудь… Венеру Милосскую. А какой-нибудь дурак — ррраз! — и руки ей отбил. Спрашивается, чего стараться?»

Мари ощутила азарт охотника. Депрессия была где-то рядом, буквально вот-вот!

«А у учёных что, лучше? Всю жизнь изучаешь какую-нибудь Венеру, защищаешь диссертацию на тему “Есть ли жизнь на Венере? Есть, и в своей диссертации я убедительно это докажу”, а потом НАСА отправляет на Венеру робота — и нет никакой жизни! Разве это жизнь?! Всё! Полная бессмыслица существования доказана! Ай да я! Ай да умница!»

Тут Мари поняла, что бодро расхаживает по залу, радостно потирая руки.

«Хм, — подумала она, — какая-то странная у меня депрессия… Надо ещё потренироваться. Но потом. А пока пойду-ка я свидетелей опрошу».

Она прошла по залу, где полицейские, подсаживая друг друга, уже сканировали потолок, и в холле столкнулась с лейтенантом.

— А я свидетелей опросил, — похвастался О.

— Молодец, — сказала Мари.

— Они ничего не видели, — так же гордо продолжил лейтенант.

— Тогда чего они свидетели?

О. на мгновение сбился, но заглянул в блокнот и просветлел:

— Они свидетели того, как учёные входили в зал, как подтягивались опоздавшие, как один вышел раньше времени в ресторан, а потом все свидетели — это персонал отеля — ушли готовить музыкальное поздравление именинникам на обед, а потом грохот, персонал прибежал в зал, а тут уже всё.