Сестрины колокола

Йеганс встал на лыжи. К середине зимы снегу намело столько, что Пелька могла передвигаться только скачками и так выматывалась, что в конце концов Ингеборга стала в тихую погоду лыжи припрятывать, а доставать только в снегопад. Тогда вечером они могли найти Йеганса по следам. Когда он научился говорить, то чуть ли не первыми его словами были огонь, деревья, снег, собаки и ножи. Так он и рос в Халлфарелиа, не задумываясь о том, где его мать или отец.

* * *

Летом того года, когда Йегансу исполнилось шесть, он заболел. Его обметало сыпью, поднялась температура, он слег и бормотал что-то неразборчивое. Ингеборга боялась, что он не выживет. С этим известием Адольф отправился в Хекне, а там услышал, что все тамошние ребятишки переболели этим или чем-то похожим и выздоровели. Тогда Адольф отвез Йеганса в пасторскую усадьбу, посоветоваться с Каем Швейгордом. Они знали, что если послать за доктором, то целый день уйдет у гонца на дорогу туда и еще один день, чтобы доктор добрался сюда, да и то если повезет и не окажется, что он уехал куда-нибудь к другому больному. Чтобы не мучить ребенка, Кай Швейгорд попросил управляющего с повозкой объехать озеро и ждать их на другой стороне, а сам перевез Йеганса в пасторской лодке на веслах.

До Волебрюа они добрались поздно вечером, и доктор нашел, что у Йеганса болезнь, которую в деревне называют «обмет», но в его ученых книгах она упомянута как корь; однако, как ее ни называй, она опасна. Лекарства от нее нет, остается только ждать и надеяться, чтобы ребенок с сыпью выжил пять дней.

Дело было в пятницу, и воскресная служба не состоялась. Пастор и Йеганс остановились в пансионе; еду им оставляли под дверью, чтобы не разносить заразу. На седьмой день сыпь начала сходить. По прошествии недели они отправились домой, и Йеганс прожил несколько дней в пасторской усадьбе. Его устроили в той же комнатке, где в свое время поместили его родителей, и старшая горничная Брессум поила его теплым молоком и кормила мелкими кусочками жирной грудинки, а потом ставила сковородку на печку в этой же комнате, подбирала горбушкой хлеба жир и скармливала больному до последней капли.

Через несколько дней Йеганс уже играл в яблоневом саду, но прежняя пружинистая выносливость, которой он отличался в Халлфарелиа, к нему пока не вернулась. Адольф и Ингеборга приехали его навестить; договорились, что он вернется к ним в ближайшее воскресенье после церковной службы. Потом Кай Швейгорд отвел Адольфа в сторону, чтобы поговорить о будущем мальчика.

Ближе к вечеру Кай предложил Йегансу выйти в озеро Лёснес в пасторской лодке половить форель на блесну. Удочка, которую он взял для этого, была изготовлена для лова дорожкой на озере Мьёса: полтора метра длиной, негнущаяся, словно дуло ружья. Кай предполагал, что мальчику с ней не справиться, но Йеганс сосредоточился и сообразил, что нужно делать. Он выпустил леску из огромной катушки, и они поплыли. Кай Швейгорд забеспокоился – уж слишком ребенок был молчалив.

– Ты у меня не разболелся? Может, вернемся?

Йеганс покачал головой.

– Тут что-то есть, – сказал он, глядя в воду.

Кай Швейгорд объяснил, что это, наверное, блесна задела дно; что таким способом они поймают либо большую рыбину, либо ничего, а теперь они поплывут на глубокое место, где водится самая крупная форель.

– А как узнать, что рыба клюнула? – спросил Йеганс.

– Леску дернет.

– А сильно?

– Еще как. Если на крючок попадется форель, сразу заметишь. Я тебя уверяю. Невозможно не заметить.

Они снова замолчали. Кай Швейгорд сидел и смотрел на Йеганса Хекне. Тот делал все так, как ему говорили, но сам не стремился поделиться тем, о чем думает или чего хочет. Он походил на личинку бабочки, которая обретет яркие краски, когда наступит ее время.

Кай Швейгорд нарушил тишину, кашлянув:

– А у тебя дома есть карандаши и бумага?

– Есть один карандаш, – сказал Йеганс и показал мизинец: – Во какой.

– Я тебе привезу новый. И бумагу. Попробуй научиться рисовать.

– Зачем мне рисовать?

– Дети должны пробовать себя в разных занятиях. Чтобы понять, к чему их тянет. Я уверен, у тебя обнаружится талант к рисованию. Если хочешь, можешь попробовать, когда мы вернемся в усадьбу, я тебя пущу в свой кабинет.

– Ладно.

– Я договорился с Адольфом. Когда тебе исполнится семь лет, можешь на выходные приезжать в усадьбу. Сначала научимся читать и красиво писать. Потом считать, а со временем попробуем разговаривать на языках людей из других стран.

– Каких стран?

– Англии и Германии. Но не сразу обеих, а по отдельности. А в будние дни тебя будут учить работе на хуторе.

Мальчик переложил удочку в другую руку и облокотил ее о планширь.

– Ты не замерз? – спросил Кай Швейгорд.

– Я сейчас не хочу больше рыбачить, – сказал Йеганс.

Кай Швейгорд, выбрав весла, взял удочку и подмотал леску. Приняв удочку из рук Кая, мальчик положил ее на дно лодки, а сам подвинулся назад, приблизившись к Каю вплотную. Тот обхватил руки ребенка своими, чтобы согреть. Потянувшись за рюкзаком, он сказал, что пора подкрепиться шоколадом, купленным у лавочника в Волебрюа.