Сестрица

– Итак, свет наконец оставил меня в покое, – продолжала Тави, улыбаясь еще шире. – Днем я много тружусь, это верно. Но у меня есть ночь, а ночью – свеча, уединение и мои книги. Большего я никогда и не просила. Да, жизнь может быть тяжелой, но прекрасной. Разве ты не видишь? Красивая девушка обязана радовать окружающих. А страшная? Никого, кроме себя.

– Ну ладно, – сказала Изабель, проглатывая ком в горле. – Тогда поедем.

Тави ухмыльнулась, Гуго обхватил ее за плечи, и они втроем принялись строить план.

Изабель и слышать не хотела о том, чтобы бросить Нерона: значит, ей, Тави и Маман придется ехать в Италию верхом. Когда в Мезон-Дулёр был пожар, она успела вынести из конюшни два седла; Гуго пообещал дать еще одно, старое. Ночевать они будут на постоялых дворах, но в дорогу надо купить еду, фляги для воды и плащи от дождя. А еще платья – те, в которых они пришли на ферму, давно превратились в лохмотья – и теплые вещи. Сейчас сентябрь, но в Италию они попадут к концу осени.

Чтобы мадам не волновалась, Изабель отвела двух кляч, спасенных с живодерни, на выгон позади Мезон-Дулёр. За прошедшие недели те вполне отъелись, так что кости перестали выпирать сквозь кожу. На них поедут Маман с Тави. А Мартина придется оставить. При мысли об этом в горле у Изабель встал ком, но делать нечего – Мартин очень стар и не выдержит долгого пути.

– Поклянись жизнью, что будешь хорошо заботиться о Мартине, – потребовала она у Гуго.

– Клянусь.

– Гуго, клянись, не то я останусь здесь и выйду за тебя замуж!

Гуго тут же произнес слова клятвы, пылко и торопливо.

Тави подсчитала, что на сборы потребуется дня четыре, не меньше, а значит, они отправятся в путь не раньше пятницы, то есть за день до свадьбы. А пока сестры по очереди будут ездить на рынок с Гуго и покупать еду в дорогу. Они решили не посвящать в свой план Маман – еще разболтает секрет кому не надо, например Тетушке или матери Гуго. Эти двое наверняка не обрадуются, узнав, что свадьбы не будет, и могут выгнать Изабель и ее родных со двора раньше, чем те успеют приготовиться к отъезду.

Затем они встали и вместе вышли сначала из стойла, а потом из конюшни. Разойдясь, они принялись за обычную дневную работу, чтобы не вызвать никаких подозрений.

Но, выходя из полумрака на яркий свет полдня, они не подозревали, что внутри был еще кто-то, кроме них. А ведь стоило лишь поднять голову, и они тут же увидели бы ее – девушку с волосами цвета воронова крыла, которая сидела на потолочной перекладине и болтала тонкими ногами.

А также подсматривала. Подслушивала.

И ела пауков.

Глава 90

Изабель лежала, уставившись на стропила сеновала.

Тави и Маман спали, мерно дыша, но она не могла уснуть, сколько ни старалась. Несмотря на тонкую сорочку, она обливалась потом. Было жарко. Воздух застоялся. Уже несколько часов она ворочалась с боку на бок и никак не могла устроиться поудобнее.

Вздохнув, она встала, прошла через весь сеновал и села у открытой двери, надеясь, что подует ветерок и принесет прохладу.

Луна была почти полной. Свет лился на ферму, серебря поля и сады. На пруд и пастбище. На курятник. На сыроварню. На поленницу дров.

И, к удивлению Изабель, на лису. Та сидела на колоде для рубки дров, рядом с топором, аккуратно прикрыв лапки хвостом.

– Ваша милость… – сказала Изабель и склонила голову.

У нее похолодело внутри, когда она поняла, зачем явилась Танакиль.

– Вы уже слышали, не так ли? И знаете, что я уезжаю.

Лиса кивнула. Движение головы было совсем легким, едва заметным, но в нем Изабель успела прочесть и разочарование, и неудовольствие. Пристыженная, девушка повесила голову.

– Я нашла два куска, – заговорила она. – Один из них – Нерон. Никому и никогда я больше не позволю забрать его у меня. Еще я нашла Феликса… и вот опять потеряла. – Ее голос дрогнул. Слезы, которые она сдерживала весь день, навернулись на глаза: тут уж она ничего не могла поделать. – Он же не вернется, Танакиль. Что бы ни говорили Тави и Гуго. Он слишком мягок, чтобы проткнуть штыком другого человека. – Тыльной стороной ладони она отерла слезы. – Третий кусок – Элла, верно? Я пыталась увидеться с ней, хотела попросить у нее прощения. Не вышло. А второго шанса может и не представиться.

Она подняла голову и взглянула лисе прямо в глаза.

– Боюсь, я не выдержала испытания. Не собрала всех кусков. Наверное, поэтому так болит сердце? – Изабель приложила к нему ладонь. – Что-то гложет и гложет меня изнутри, иногда мне кажется, что так будет продолжаться вечно, до самой могилы. Что это за боль? Вы знаете?

Лиса хранила молчание.

– Что ж, – хохотнула Изабель. – Я ведь родилась не красавицей, а страшненькие девушки не живут «долго и счастливо», верно? – Помолчав с минуту, она продолжила: – Спасибо вам за дары. Щит и меч спасли мне жизнь. Вряд ли я узнаю, на что способна коробочка с семенами, но я бы хотела оставить себе все три, если вы не против. В память о вас. И о нашей липе. И о доме.

Лиса кивнула и исчезла в мгновение ока.