Сестры

Кучка конвертов рядом с коробкой все росла, по мере того как Сервас доставал их один за другим.

«Сколько же таких читателей было у него в 1993-м? И сколько среди них было безоговорочных фанатов? А сколько чокнутых среди безоговорочных?»

Он не смог удержаться, чтобы не просмотреть еще несколько писем.

Дорогой Эрик (если позволите мне такую фамильярность), мы провели целый вечер в спорах о ваших книгах, пытаясь определить, какая же из них лучшая. Не скрою, баталия развернулась нешуточная, но когда все аргументы и ругательства были исчерпаны, первое место досталось, как того и следовало ожидать, «Первопричастнице»…

Еще одно:

Дорогой господин Ланг,

Ни одна книга до сих пор не производила на меня такого впечатления…

И еще одно:

Господин Ланг,

Ваши книги отвратительны, и сами вы отвратительны. Все в вас вызывает во мне протест, а от ваших книг меня воротит.

Я больше никогда не стану их читать.

Вдруг снаружи раздался крик. Сервас прислушался. Кто-то во второй раз его позвал. Крик шел со второго этажа. Он вышел в коридор и подошел к лестнице.

– Что случилось?

– Иди-ка посмотри! – крикнул Венсан.

Мартен поднялся по лестнице, стараясь не выказывать нетерпения. Может, там и нет ничего интересного. Так, ложная тревога… Но он хорошо знал своего заместителя, и если уж у того голос вдруг стал пронзительным, почти истеричным… Сервас уже слышал такие нотки в голосе Венсана в ходе других расследований и знал, что они означают…

Стараясь дышать спокойно, он поднялся на верхнюю ступеньку и огляделся.

– Я здесь! – крикнул Венсан.

Там спальня…

Сервас бросился к открытой двери, шагнул за порог и увидел Венсана, склонившегося над одним из ночных столиков. Ящик столика был открыт. Если память ему не изменяет, это столик Амалии Ланг. В ящике лежали дамские часы. Но его внимание сразу привлекло нечто другое.

Он сглотнул и медленно и глубоко втянул в себя воздух.

На кончике авторучки, которую Венсан держал горизонтально, висел деревянный крестик на шнурке…

Часть III Задержанный

1. Воскресенье Машина

– Вы задержаны по подозрению в убийстве вашей жены, Амалии Ланг, произошедшем в прошлый вторник около трех часов ночи. Под стражей вы проведете двадцать четыре часа.

Сервас посмотрел на Ланга: тот сидел, не шевелясь. Было 12.30, 11 февраля.

– По истечении срока задержания прокурор Республики может принять решение продлить его еще на двадцать четыре часа. По истечении дополнительного срока, то есть сорока восьми часов задержания, вас либо доставят к магистрату, либо освободят. Вы имеете право предупредить кого-либо из близких о принятых к вам мерах. Вы имеете право на консультацию врача. Вы имеете право потребовать, чтобы на допросе в первый день или в любой момент вашего содержания под стражей присутствовал адвокат, которого вы назовете.

«Сейчас самый момент, – сказал он себе. – Попробуем».

– Настаиваете ли вы на присутствии адвоката, господин Ланг?

Писатель наконец посмотрел на него все с тем же отсутствующим видом и улыбнулся, отрицательно помотав головой.

– Ваше имя, фамилия, дата рождения, – продолжил Сервас.

– Это действительно необходимо?

– Такова процедура.

Ланг со вздохом подчинился.

– Вы имеете право сделать заявление, вы имеете право отвечать или не отвечать на поставленные вопросы, – продолжил Сервас. – Вам понятно?

– А если я захочу есть?

– Вам будет предоставлена горячая пища. Вы можете также попроситься в туалет.

– С ума сойти, как все переменилось, а? – неожиданно сказал Ланг, улыбаясь. – Я имею в виду, с девяносто третьего. И никаких оплеух? Никаких затрещин и зуботычин? Finito? Verboten?[33] Теперь все цивилизованно… А какими же средствами вы теперь выбиваете признания?

Сервас ничего не ответил. Рядом с ним сопела, ерзая на стуле, Самира. Не хватало еще, чтобы она проверила силу своих восьмисантиметровых каблуков на яйцах Ланга. Самира и Ковальский прекрасно поняли бы друг друга.

– Спустишься с ним вниз? – спросил Сервас, осознав, что произнес плеоназм[34].

Она кивнула, встала с места и сделала Лангу знак следовать за ней.

* * *

«Вниз» Самира повела Ланга по длинному полутемному коридору, куда, как клетки в зоомузее, выходили ярко освещенные застекленные камеры. Одни были обитаемы, другие – нет. Слева располагалось такое же застекленное помещение, где, как рыбы в аквариуме, сидели охранники в форме. Одна из рыб вышла из аквариума.