Сестры

Возле молоденькой девчушки из долины Джошуа Шихан принимал немыслимые позы, изгибаясь и вытягиваясь, чтобы навести серебристый прожектор прямо на фотоцель, а самому при этом не попасть в кадр. Для непрофессионального взгляда усилия ассистента были совершенно лишними, но для профессионала в них-то и состояло отличие обычного от необыкновенного – направить свет именно в ту точку, на которой должны будут сосредоточиться глаза читателя. Для этого нужно было знать, на чем сосредоточивается взгляд читателя журнала «Всячина».

– Эй, парень, ну разве не чудесных вещей мы насмотрелись сегодня? Малышка Карен заставила меня крутиться, как рождественская елка. Превосходная работа. Как она это делала, а, Джиши? Ну, отвечай же. Что, солнышко, сбила она тебя с ног, а? Завела, наверное? Из-за нее ты, похоже, распрощаешься с мальчиками?

Джошуа Шихан от души расхохотался. Это был знаменитый стиль Люси. Ее сальности подбадривали модель – растормаживали девицу и улещивали вытворять кое-что похлеще обычного, совсем чуть-чуть, но что придавало легкой порнографии необходимую остроту. По сравнению с раскованными девочками из «Всячины» Люси Мастерсон модели «Пентхауса» выглядели как стерильные иллюстрации из анатомического атласа.

– Похоже, я наконец-то что-то понял. Просто сказки Шехерезады. Все, молчу, молчу. – Выдумывая эту ложь, Джошуа хохотал.

– Понял, солнышко? Ты ничего еще не понял. Но зато ты точно не видел, чтобы так можно было накачаться наркотиками, – Люси согнулась над «Никоном» и щелчком изменила расстояние. – М-м-м, – облизнулась она от удовольствия, щелкнув кадр.

Джошуа Шихан наблюдал за ней со светящимся от восхищения лицом. Это было страшным везением – работать на Люси. В Западном Голливуде, столице гомосексуалистов мира, где даже мэр была лесбиянкой, геи редко нанимали на работу представителей противоположного пола. Но Люси Мастерсон был безразличен пол ее помощника, и он всегда был благодарен ей за это.

– О'кей, Джиши. Для этого снимка достаточно. Держи пока свет, но попробуем расширить – скажем, сделаем двадцать восемь миллиметров. И попытаемся «кодахромом». Сделаем-ка это в цвете, детка. Пусть заиграют все оттенки Карен. – Она отошла от камеры – руки в боки, – обозревая место съемки, и Джошуа, перевозя камеру и оборудование на черной металлической студийной тележке, наблюдал за ней. Здоровенная, толстая, жирная Люси Мастерсон. И все-таки прекрасная. И даже – что-то хрупкое было в ее наружности. Сноп ее светлых волос был подрезан – это была геометрическая стрижка в раскрепощенном спортивном стиле Видала Сассуна, с густой ровной челкой, с ниспадающими с боков прядями и коротко остриженными волосами от шеи до затылка. Вокруг вздернутого носа роились веснушки, в синих глазах застыла арийская твердость, а ее широкий сочный рот был подведен розовым блеском Фреда Сегала, странно контрастирующим с ярким обязательным калифорнийским загаром. Одежда на ней была того лос-анджелесского стиля, когда, созданная для работы на жарком побережье, она подходила и для ежедневных вечеринок, которые играли в Голливуде роль всеобщих религиозных собраний. Ноги гордо вылезали из-под крохотной мини-юбки, а твердые, как металл, налитые груди гневно выпирали из-под огромных размеров белой с подплечиками майки. Ей было под сорок, а может, и больше, и она, сидящая за рулем «Фольксвагена», воплощала собой стандартную калифорнийскую мечту, пушечное мясо для тысяч, летящих в свете фар фантазий. Мужских фантазий, которые никогда, никогда не осуществятся.

– Ну, как ты, Карен? Разогрелась немного? Ты словно в горячке. Правда, смотри, там уже ручеек потек. – Люси приблизилась к модели, томно растянувшейся на жестком кресле.

Карен бессмысленно улыбнулась и попыталась переключиться на умственный процесс. Заставить шевелиться серое вещество для нее всегда было непомерным усилием, тем более что большую часть своей сознательной жизни она пребывала в таком состоянии, что сделать это было затруднительно.

– Чувствую себя хорошо, – выдавила она наконец. В мире Карен чувства были единственным, что хоть что-то значило. На всякий случай она обвела языком нижнюю губу, чтобы подчеркнуть, что она сосредоточилась.

– И выглядит хорошо, солнышко. – Глаза Люси жадно пробежали по ней. Так знаток искусства рассматривает слишком дорогую, но ценную вещь. – Пожалуй, для следующего кадра нам не помешает немного масла. Это заставит краски заиграть. – Она окликнула через плечо: – Эй, Джошуа. Кинь-ка детское масло. Мы немножко смажем малышку Карен. Пусть краски соединятся.

– Держи. Сама намажешь? Смотри, ты сама знаешь, сколько тебе нужно.