Читаем Сестры полностью

Сестры

Сайлас крепче хватается за дверь. Его костяшки белеют. Он оглядывает меня с головы до ног, всматривается в мое лицо, пытается понять, кто я и что мне нужно. Пытается вспомнить, знает ли меня и должен ли узнать. Он переводит взгляд на салон машины. Смотрит на кучу грязной одежды на заднем сиденье, пустые упаковки из-под еды. На зеленый рюкзак на пассажирском кресле. Я резко пытаюсь закрыть дверь, но у него быстрая реакция: он рывком распахивает ее настежь.

– Что ты еще стащила, кроме телефона?

– О-отвали… отвали от меня!

Он толкает меня обратно на сиденье и хватает за горло, чтобы я сидела смирно. Тянется к моему рюкзаку, рефлекторно сжав пальцы, и я начинаю задыхаться. Я нашариваю в кармане нож, достаю его, нажимаю на кнопку и приставляю острие к животу Сайласа. Он в замешательстве смотрит на нож, а потом медленно поднимает на меня глаза. И я думаю: вот оно.

Вот сейчас-то я и убью Сайласа Бейкера.

В тот самый момент, когда я пытаюсь ткнуть его ножом в живот, он хватает меня за загривок и бьет головой о руль. Из-за болевого шока я обмякаю. Нож выскальзывает из пальцев и падает на коврик. Сайлас выволакивает меня из машины, и я краем сознания понимаю: я вся в крови. Но это не его кровь.

А должна быть его.

А вот и запоздалая боль от удара. У меня кружится голова. Черт, он что, нос мне сломал?

Сайлас вцепляется в меня мертвой хваткой. Из носа идет кровь. Капает даже ему на рубашку.

– Кто ты такая?

Я оглядываю окна соседей в надежде, что кто-нибудь смотрит в окно и готов уже вызвать полицию, но нет. В окнах пусто, на улице тихо. Слышно только его затрудненное дыхание. У него тяжело вздымается грудь. Я чувствую металлический привкус на губах.

– Ты крепко влипла. Я звоню в полицию.

– Н-не будешь, – хрипло возражаю я. – Н-не осмелишься.

Между нами исчезает даже намек на притворство.

– Да что ты можешь обо мне знать? – шипит Сайлас.

Его дыхание обжигает мне лицо. Не получив ответа, он хватает меня за лицо и сжимает его, прямо как Кит.

– Что ты там знаешь, а? Тебе что, деньги нужны? Что ты собралась…

Я отпихиваю его обеими руками. Он швыряет меня на землю, и я бьюсь подбородком о тротуар. Я сплевываю, переворачиваюсь на спину, смотрю на Сайласа, а потом начинаю кричать. Он кидается в мою сторону, но я быстро отползаю назад на локтях, прямо по грязи и гальке. Издаю еще один душераздирающий вопль. Пусть хоть раз в своей идеальной жизни услышит что-нибудь гадкое.

– Пап, какого хрена…

Услышав голос сына, Сайлас отступает назад.

– Боже, папочка…

Кендалл.

Они глупо смотрят на развернувшуюся перед ними сцену, не понимая, что происходит. Они видят кровь, видят, что я валяюсь на земле и что надо мной навис их отец. И не шевелятся. Не бросаются мне на помощь.

Сайлас указывает на меня:

– Она не та, за кого себя выдает.

Я медленно поднимаюсь на ноги. На тротуар капает кровь.

– Я виделся с Холденами… Я был у них этим утром, и это не их

дочь. Она просто какая-то… оборванка. Воровка! Пыталась украсть у меня телефон, напала на меня с ножом…

– О господи. – Кендалл поворачивается к дому. – Пойду позвоню в полицию…

– Нет! – взрывается Сайлас, и та замирает. Он указывает на меня: – Так, проваливай отсюда, убирайся с моей территории, живо!

Я неровной походкой возвращаюсь к машине. Сайлас отходит подальше, и Кендалл бежит его обнять. Я шмыгаю носом и тут же жалею об этом, почувствовав привкус крови. Медленно сажусь в машину и выезжаю с подъездной дорожки. Я доезжаю до конца улицы и так трясусь, что не понимаю, как у меня вообще получается вести машину. Про себя я твержу только одно: «Лэнгфорд, Твайнинг-стрит, 451… Твайнинг-стрит, 451… Лэнгфорд».

Когда дом Сайласа Бейкера оказывается далеко позади, я съезжаю на обочину. Давным-давно, через некоторое время после того, как уехала мама, у меня была жуткая температура. Мэй Бет уехала к семье, а мне было так плохо, что я и имени-то своего не помнила, хотя Мэтти постоянно звала меня.

«Сэди, ты ужасно больна».

«Сэди, что мне делать?»

«Сэди, мне кажется, ты умираешь».

В итоге она позвонила моему боссу, Марти, и тот отвез меня в больницу в часе езды от дома, где мне поставили капельницу и подождали, пока ртутный столбик опустится ниже. Мэй Бет прервала отпуск и вернулась домой, чтобы ухаживать за мной, и я так на всех разозлилась, что неделю ни с кем не разговаривала.

Все это слишком дорогого нам стоило.

Я оглядываю себя. Вся рубашка перепачкана. Из носа все еще идет кровь. Хорошо, что Мэтти меня сейчас не видит, потому что в таких ситуациях она обычно лишь беспомощно махала руками. Она не знала, что делать, когда мне требовалась помощь. Никогда. Но в этом нет ее вины. Она же была ребенком.

Детям нельзя думать о таких вещах.

Это неправильно.