Сеть Сирано

Я выдохлась и замолчала. Мать тоже сидела молча, закрыв лицо фартуком. Вот теперь порыдай, порыдай, ты сама этого хотела. Не фиг было в душу лезть. Тебя, кажется, никто туда не приглашал. Вот и получила, чего заслуживала.

Тетка

И потянулись дни. А в них смеркалось и вечерело.

Тетка целиком ушла в работу. Надо же было как-то отвлечься, забыться, прийти в себя? Лучшего способа, чем попахать, никто еще не изобрел. Можно было бы рвануть на юг, как советовал Лексеич, но от себя разве убежишь?

Черемуховое похолодание постепенно сменилось сиреневым. За окном ни на один день не прекращали свой рев жалкие, безутешные дожди. Теткина героическая попытка вымыть, наконец, окна отодвигалась в неизвестное будущее, что нисколько не раздражало, а напротив, радовало. Так можно и до осени дожить, а там и зима, естественно, морозы, и вся эта глупая затея окончательно провалится. И в самом деле, скорее бы Новый год, подарки, мандарины, оливье…

А что у нас сегодня на дворе? День пограничника. Новости в интернете начинались именно с этой фразы. Слава богу, что так. Значит, никого не взорвали, не убили, не покалечили. Значит, всю ночь пограничники будут петь под теткиными окнами свои пограничные песни. Это, конечно, будет звучать несколько жестче, чем про срубленную под самый корешок елочку, но ради разнообразия впечатлений и такое можно пережить.

За стеной Оленька гремела кастрюлями. Она вдруг на ровном месте увлеклась кулинарией. Что-то все крошила, варила, пекла. Есть это было совершенно невозможно, но тетка ела и нахваливала.

Общались они по-старому, нежно. Тетка ей: «Олюшка.» А та ей: «Мамуленька.» А тетка: «Олюшка!» И Ольга: «Мамуленька!» Горло слипалось от сладкого, но это было приятно.

По вечерам они вместе сидели перед телевизором, обсуждая героев очередного сериала. И даже не героев, а актеров, согласившихся плевать в вечность. Каждый день ругали, и каждый день смотрели. На такой зонтичный интерес, наверное, и рассчитывали умные продюсеры. Уж если и не похвалят, так хоть поругают от души, что для рейтинга тоже неплохо.

Два раза в неделю Оленька аккуратно посещала университет. А может, и не университет, тетка не знала. Вторники и четверги при этом были у нее не задействованы. Иногда она уходила из дома на очередное интернетное свидание, но домой возвращалась целомудренно рано.

Тетка две недели как полностью отошла от этих дел, и хотя у нее всегда оставалась возможность влезть в Оленькину переписку и проконтролировать, она принципиально этого не делала. Что не составляло ей ни труда, ни какого-нибудь изнурительного преодоления.

Марата тетка удалила в тот же день, вернее в тот же вечер, когда они последний раз ссорилась с Ольгой. Нет человека, нет и проблемы. По крайней мере, тетке так поначалу казалось. Пустота навалилась на ее не хрупкие плечи привычным грузом, и она несла его со смирением и гордым достоинством. Черные чеченские вдовы отдыхают, когда тетка скорбит о своем Марате. Вот такая я, типа, неопалимая купина. Ни хрена мне не делается.

Вита Чмух с Пашей и девочками уплыли на неделю вверх по Волге-матушке-реке. Надька утонула по горло в своем педофильском романе. К счастью ее мальчику «осьмнадцать минуло» еще в прошлом веке, а, следовательно, перед законом Чигавонина была кристально чиста.

А почему бы и нет, думала тетка. Каждый спасается, как может, а если некоторым не дано, то это их глубоко личные проблемы.

Личные проблемы! Как это многообещающе звучит. Личные проблемы, они же проблемы на личном фронте, рано или поздно разрешаются. И, как правило, к обоюдному удовлетворению сторон. А ну-ка, тетка, признавайся, достаточно ли ты удовлетворена?

Говорят, что курица, у которой только что отрубили голову, может еще достаточно долго нарезать по двору круги. И даже может выбежать за ворота и там чего-нибудь станцевать. Или даже взлететь может относительно высоко. Каких уж там ждать рекордов, она же не птица. Но если учитывать тот факт, что эта «нептица» безголовая, то проникнуться к ней хотя бы состраданием можно, и даже нужно. Особенно когда она возвращается назад и с чувством глубокого удовлетворения падает под ноги своему палачу. Естественно, море кровищи, крики «браво», «бис» и приглашение всех участников представления на послепремьерный бульон.

А что бывает с теми курицами, которые сами себе убийцы?

Про этих конспираторш стоит поговорить отдельно.

Ну, во-первых, они боятся толпы. Смерть на миру для них не красна. Если они и задумают страшное с собой совершить, то находят для этих целей самые укромные уголки.

Во-вторых, от них никогда не услышишь криков, стонов и жалоб на свою горькую долю. Напротив, на публике они даже веселы и, кажется, всем довольны.

В-третьих, отвинтив себе голову со всем ее дорогостоящим содержимым, они не кидаются при всем честном народе в пляс, а напротив, ведут себя очень скромно и незаметно.

В-четвертых, закончив с головой, они на этом не останавливаются. Основная их цель — сердце. Его еще надо усыпить, и только потом уничтожить.