Сети кружевницы

– Андрей! – Кристина подняла ладонь в протестующем жесте, и это «Андрей», даже произнесенное в столь нелюбимом майором приказном тоне, заставило смолкнуть горны со стены, растянуться в улыбке губы Щедрого, а самого его, уже оторвавшего пятую точку от удобного кресла, плюхнуться обратно. – Ты сам-то зачем приходил? Не поверю, что просто хотел поделиться историей пропавшего трупа.

– Да я, в общем-то, хотел попросить помочь по дружбе. У вас уже отработана система проверки предприятий. Может, глянете на изнанку магазина? Собственники, конкуренты, контакты, заинтересованные лица. В общем, не мне вам объяснять. Мы со своей стороны, конечно, тоже будем работать в этом направлении…

– Поняла, – кивнула Кристина. – Поезжайте, Ася, только Федору скинь материалы по Овчинниковой. Мы посмотрим, пока вас не будет.

– Я вот только хотел спросить, а что с камерами? – спросил Федор, подключая Асин телефон к своему компьютеру.

– А что с камерами? – переспросил Щедрый.

– Они же есть в магазине?

– Нету камер, – покачал головой Щедрый. – Это же антикварный магазин. Бородин считал, что современные гаджеты порождают в головах покупателей сомнение в аутентичности представленных товаров.

– Логично, – заметила Кристина.

– Отстой, – простонал Федор.

Глава 24

Инга проснулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, стараясь понять, куда она попала. Вокруг тишина, но не абсолютная, как в заваленном снегом деревенском доме, а относительная, периодически нарушаемая звуком шагов, отголосками телепередач, шумом ветра и гулом транспорта, доносившимся откуда-то издалека. Решившись слегка приоткрыть глаза, Инга осмотрелась.

Окно без занавесок, за ним – темнота. Не понять – то ли вечер, то ли ночь. Абсолютно белые стены, квадратный светильник с лампами-трубками на потолке. Из четырех горит только одна. А еще странный запах, больничный. Так пахло, когда умерла бабушка. Голова пустая, словно ватная, как дед-мороз в магазине Петра Васильевича, только не выставленный на полку, а укутанный в тонкую шуршащую бумагу и спящий в коробке до поры до времени. Что это? Может, она тоже умерла следом за бабушкой? Инга попробовала пошевелиться – получилось. Вспомнила о грязных руках, вытащила их из-под одеяла и поняла, что ее одежда куда-то делась. Вместо уютной водолазки – чужая ночнушка, белая в мелкий сиреневый ромбик. От мысли, что кто-то раздевал ее, стало нестерпимо жарко. Инга откинула одеяло, обнаружила на подоле рубашки синий штамп и приблизила, на сколько это было возможно, ткань к глазам – «Больница № 9». Значит, она действительно в больнице, и люди, ворвавшиеся в ее квартиру, не такие уж плохие, раз решили позаботиться о ней.

Не успела она подумать, как дверь приоткрылась, пропуская маленькую фигурку в голубом халате и бахилах.

– Ася? – не поверила своим глазам Инга. – Ася! – голос задрожал, из глаз сами собой брызнули слезы.

Следом за Асей в палату вошел мужчина – высокий, крепкий, но не Иван, его Инга бы узнала. Но было у незнакомца и Асиного жениха что-то общее: оба окружали ее заботой. Вот и сейчас Асин спутник моментально принес из коридора стул, и она, сев рядом с Ингой, взяла ее за руку, которую никто так и не помог помыть.

– У меня руки грязные, – пожаловалась Инга. – Я просила мыло, но не дали.

– Ничего страшного, – успокоила ее Ася, – сейчас мы это исправим.

Она вытащила из сумочки упаковку влажных салфеток и принялась тщательно, палец за пальцем, протирать Ингины руки, словно она – маленькая девочка, а Ася – ее мать или бабушка. Хотя Инга не помнила, чтобы бабушка когда-нибудь так бережно обращалась с ее руками. Зыркнет строго, спросит: «Руки чистые?» Инга, чувствуя себя преступницей, тут же опрометью несется к рукомойнику. Даже если пять минут назад уже помыла. А мама… Как ни старалась Инга, ей никак не удавалось вспомнить мамины прикосновения, только фотографию: мама – венценосный журавль, отец, хмурый, с минусоподобным ртом, и она, Инга. Края фото размыты, лица отца и самой Инги угадываются с трудом. А у мамы – она в центре – четко видна каждая черточка.

– Ну вот и порядок, – бодрым голосом сказала Ася, озираясь в поисках корзины.

– Дай сюда, – скомандовал сопровождавший ее мужчина.

Инга успела забыть о его присутствии, и от неожиданности вздрогнула.

– Это Андрей Геннадьевич, – поспешила успокоить ее Ася. – Он хороший. Это он меня сюда привез. Я узнала, что ты в больнице…

Голос у Аси мягкий, словно мамина колыбельная, которую Инга когда-то благополучно забыла, а теперь вспомнила. Даже слова какие-то всплывают в памяти – про медведя, который наступил лисе на хвост. Хотя, наверное, это не колыбельная, а просто песня… Мысли путались… Приходилось прикладывать усилие, чтобы держать глаза открытыми. Ведь стоит уснуть – и Ася пропадет…

– Инга! – сказал мужчина, которого Ася назвала Андреем Геннадьевичем, – вы можете рассказать, что с вами случилось?

– Нет, – она старательно помотала головой.

– Не надо ничего говорить. – Асина рука коснулась ее щеки. – И плакать тоже не надо. Ведь все хорошо.

Плакать? Разве она плачет?