Сети Культа

— Потрясающе! — нервно хохотнул он. — Нет, серьезно, ты не перестаешь удивлять. Мне просто было любопытно, мой друг, как Ийсара показалась тебе. Ты ведь с ней спал, а не я, поэтому мне и стало интересно, как она в постели. И, клянусь, если ты сейчас исправишь «спал» на «занимался любовью», я точно умру. Прямо здесь. От истерического смеха.

Вопреки ожиданиям принца, данталли остался спокоен.

— Прекрати превращать меня в смущенного идиота, который никогда не имел дела с женщинами, — качнул головой он. — Если тебе все еще требуются мои объяснения, то могу тебе их предоставить: я не понял твоего вопроса, потому что не имею привычки обсуждать интимные подробности с кем-либо. Это дикость какая-то — трепаться об этом. Такие вещи должны оставаться между… гм… участниками процесса и только.

Бэстифар прищурился, несколько секунд молча глядя на Мальстена.

— Высочайшие. Моральные. Устои, — продекламировал он, намеренно разделяя слова паузами.

— Иди ты! — буркнул данталли.

— И пойду. Пойду напьюсь, что ли, от осознания собственной низменной натуры. Правда, мое душевное состояние несколько улучшится, если самое высокоморальное существо на Арреде составит мне компанию.

— Бэс, — закатив глаза, протянул Мальстен.

— Так идешь, или нет? Участник, бесы тебя забери, процесса, — аркал снова прыснул от смеха. Не дожидаясь ответа данталли, чьи щеки вспыхнули от злости и смущения, Бэстифар проследовал в зал. Напоследок он окликнул, — смелее, мой благопристойный друг! Принц настаивает!

Закатив глаза, данталли глубоко вздохнул и последовал за ним.

Дарн, Анкорда

Семнадцатый день Мезона, год 1489 с.д.п.

— Знаешь, что бывает с ворами, Жюскин? — в голосе Аргонса звучала неприкрытая угроза, с губ не сходила кривая усмешка, которая расплывалась в неясное пятно из-за красного шейного платка. Двое подручных этого разбойника, негласно держащего в своей руке весь город, также были обряжены в ярко-алые рубашки и представляли для щуплого молодого человека с копной пепельно-русых волос размытые, но очень масштабные пятна.

Аргонс привычным движением провел по лысой голове и сплюнул на пол. Его тучное тело сделало движение в попытке встать с кресла, но в последний момент он, похоже, передумал и решил остаться в прежнем положении.

— Друг, ну что ты, какой же я вор? — нервно и нарочито невинно хохотнул Жюскин. По его виску от напряжения стекла капелька пота.

— А как еще назвать человека, который проигрался и не спешит возвращать долги? — осклабился необъятный бандит. — Только вором, не иначе.

Жюскин скрипнул зубами, бросив мимолетный умоляющий взгляд на девушку, выглядевшую миниатюрной куклой на фоне этого здоровяка. Она не спешила посмотреть на проигравшегося неудачника в ответ и упорно отводила глаза, будто нарочно опустив на них пряди рыжих вьющихся волос.

— И не надо так смотреть, Жюскин, — настоятельно произнес Аргонс, когда один из головорезов крепко ухватил молодого человека за запястье и вытянул его предплечье с закатанным рукавом грубой серой рубахи на столе прямо перед своим нанимателем. В руке головореза блеснул большой нож с широким лезвием. — Ты знаешь, что все честно. Ты проиграл деньги, которые я любезно тебе предоставил, а теперь не хочешь возвращать долги. Может, у вас, в Растии, так и принято поступать, но здесь, в Анкорде, такое с рук не спускается. И воров принято наказывать отсечением руки. Может, это послужит тебе уроком. Давай, Энсельм.

Человек с ножом замахнулся для удара. Жюскин испуганно пискнул, снова взглянув на девушку — умоляюще и требовательно одновременно, но она снова проигнорировала это, молча уставившись в плечо Аргонса. Ее яркие зеленые глаза смотрели отсутствующе и не выражали ничего, вместе с тем казалось, что они могут проникнуть кому угодно в самую душу.

Нож взлетел.

Лезвие сверкнуло в сером дневном свете.

«Это конец», — сокрушенно и беспомощно подумал Жюскин, примерно представляя свою дальнейшую судьбу. Лишиться руки — это еще полбеды, боль будет сильной, но не смертельной, но дальше… цепь событий разовьется крайне неблагоприятно. И ведь она — должна это сознавать. Хотелось закричать на нее, рвануться к ней, умолять, взывать к здравомыслию, но тем самым он только приблизит кончину своей давней подруги. А ведь она и так уже столько пережила…

— Ну, хватит, — вдруг прозвучал невозмутимый, с едва заметной улыбкой голос. Нежный, но одновременно требовательный, неспособный испугаться даже самого отъявленного негодяя, даже когда испугаться было бы разумно.

Клинок замер на полпути к цели.

Рыжеволосая девушка с понимающей усмешкой посмотрела своими зелеными глазами на огромного мужчину рядом с собой и передернула плечами.

— Хватит его запугивать, Ари, м снисходительно произнесла она, и взгляд Аргонса вдруг показался со стороны слегка потерянным. — Ты прекрасно знаешь, что он все выплатил. Бумаги ты от злости сжигал при мне. Энсельм и Леммо могут это подтвердить. Так ведь, мальчики.