Сети Культа

Слова старших жрецов долетали до Киллиана сквозь беспокойную полудрему, которую они ошибочно именовали сном. Молодой человек хотел заставить себя открыть глаза, однако сделать этого не смог, словно бы находясь между явью и миром грез. Он слышал, как жрец Бриггер говорил о сообщении, отправленном через эревальну Рериху VII, и о том, что правитель Анкорды согласился поддержать грядущую малагорскую операцию. Дальнейший разговор наставника с главой Культа ускользнул от Киллиана, уступив место беспокойному сновидению, перенесшему его в Храм Тринадцати.

Он увидел перед собой статую богини справедливости Ниласы, на весах которой лежало два человеческих сердца. Рука, обыкновенно дружественно протянутая к людям, на этот раз указывала пальцем Киллиану в грудь. Каменные губы статуи зашевелились, выговорив: «Настало время платить за жизнь», и одно из сердец, лежащих на весах начало стремительно высыхать, превращаясь в горстку пепла.

Харт, похоже, слаб легкими, их болезнь может поразить сильнее всего…

Слова, недавно произнесенные Бенедиктом, громко зазвучали в стенах храма, и Киллиан развернулся, пытаясь найти взглядом своего наставника — возможно, он тоже оказался здесь? Внимание Киллиана привлек странный блик, мелькнувший в секции Рорх. Рука жреца потянулась к мечу, однако оружия отчего-то не оказалось на месте. Сжав кулаки, Киллиан направился к секции Рорх, свет в которой разгорался все ярче.

Шаг. Другой. Третий.

Идти было тяжело, словно сгустившийся, тяжелый воздух не позволял передвигаться быстрее. С трудом добравшись до цели, Киллиан невольно тут же сделал шаг назад, увидев, как из охваченной пламенем секции Рорх на негнущихся ногах и покрытая страшными ожогами вышла его мать в сопровождении Оливера и Марвина.

— Ты выторговал себе жизнь. Настало время платить, — хриплым шепотом, отчего-то разнесшимся по всему храму, произнесла женщина.

— Настало время платить за жизнь, — вновь послышался голос Ниласы, и, бегло обернувшись, Киллиан заметил, что статуя зашевелилась.

— Ты будешь гореть, как мы, — ужасающим голосом одновременно произнесли убитые данталли.

Из секции Рорх донесся едкий запах дыма, заставивший Харта закашляться.

Воздуха не хватало…

«Нечем дышать!» — в панике подумал Харт, и…

— Киллиан, — обеспокоенно обратился Бенедикт к ученику, резко севшему на кровати. Киллиан жадно пытался ловить ртом воздух, взгляд его растерянно блуждал по комнате, по вискам скатывались крупные капли пота. Из груди вновь вырвался надсадный сухой кашель, отозвавшейся в стянутой прутьями боли голове.

— Киллиан, — вновь услышал он, чуть переведя дыхание. Сильная рука Колера опустилась на плечо и заставила его вновь лечь. — Ты меня слышишь? Ты понимаешь, где ты находишься?

Харт осторожно вздохнул, надеясь, что не спровоцирует новый приступ кашля или удушья, и кивнул, когда понял, что опасность миновала.

— Да, — еще несколько мгновений ушло на то, чтобы восстановить дыхание. — Да, понимаю.

— Хорошо, — с явным облегчением произнес Бенедикт. — Ты долгое время метался между сном и бредом. Как сейчас себя чувствуешь? Жрец Морн просил узнать, как только придешь в себя. Что беспокоит? Можешь описать?

Киллиан прикрыл глаза, прислушиваясь к себе и кивнул.

— Голова болит, — честно отозвался он. — Дышать… труднее, чем обычно.

— Кашель тоже болезненный, насколько я понял, — скорее утвердил, чем спросил Колер. Харт нехотя кивнул.

— Да…

— Ясно. Что ж, передам Гевину.

Бенедикт поднялся с кровати ученика и подался к двери.

— Он был прав, — прикрыв глаза, тихо, но уверенно произнес Харт, заставив наставника обернуться и непонимающе нахмуриться.

— Кто был прав? Ты снова…

— Нет, я не в бреду, — отстраненно отозвался Киллиан, переводя взгляд на старшего жреца. — Я о Гевине Морне. Он был прав насчет меня. Легкие слабые. Так было с рождения, моих родителей об этом предупреждали. Я буду вам обузой в этом деле, Бенедикт. Отправляйтесь во Фрэнлин к Ренарду и Иммару, с ними работа пойдет быстрее.

Колер внимательно выслушал речь ученика, говорившего спокойным ровным голосом. Бенедикт заметил, что о деле Харт всегда рассуждает холодно и серьезно, зачастую не отвлекаясь на личные желания или амбиции. И хотя Бенедикт понимал, что на душе у Киллиана, вероятнее всего, скребут кошки от того, что приходится говорить, держался он на удивление стойко, легко отринув собственную мечту присоединиться к известной команде охотников на данталли в угоду общему делу Культа.

Тяжело вздохнув, Колер вновь опустился на кровать ученика и напряженно сцепил пальцы.

— Киллиан, — серьезно обратился он, — твоя выдержка и твои рассуждения заслуживают похвалы.

— Она мне без надобности, — тут же качнул головой Харт.