Севастопольские записки

Мы полностью готовы к операции. Ожидание осточертело, скорей бы уж… Давно известно, что терпение и выжидание тоже факторы, которые обеспечивают победу. Исторических примеров тому много. Но все-таки до чего нудно и тяжело ждать!

Великое дело — инициатива. Тогда ты можешь навязать свою волю противнику. Потерявший инициативу всегда в неведении о замыслах врага — сиди и жди, где, чем и как тебя ударят. Но сейчас инициатива пока у врага. Вырвать бы ее!

…Утром 4 апреля на запасной командный пункт неожиданно приехал командарм. Он ознакомился с обстановкой в 3-м и 4-м секторах. Когда мы остались вдвоем, он назвал «Д», а «Ч» установит накануне «Д». Начнем на день-два раньше, чем перейдет в наступление Крымский фронт на Керченском полуострове. Цель — дезорганизация и дезориентация противника. Моя задача — за оставшиеся дни лично проверить готовность войск, которые должны принять участие в операции.

Иван Ефимович уехал, а я, оставив в отделе майора Шевцова, направился в дивизии. Прибыл в свою родную Чапаевскую. Побывал в 31-м и 54-м полках. В 54-м полку мы вместе с командиром майором Матусевичем обошли передний край. Николай Михайлович интересовался целью моего визита. Я ответил, что инспектирую готовность обороны. Не знаю, поверил он или нет.

День полон забот. Начальник штаба чапаевцев полковник П. Г. Неустроев и майор Г. Н. Емельянов, сменивший Пустовита в оперативном отделении, добивались — когда же начнем? Отвечаю, что ничего не знаю.

— Зачем же переехали на запасной командный пункт и переключили туда связь? — задал кто-то из них коварный вопрос. Пришлось соврать: имеем, мол, сведения, что немцы на этом участке что-то готовят.

Вечером доложил Петрову о проделанном и от него услышал, что Крылов уже был в штабе и работал, но предупредил, чтобы мы его пока не тревожили.

Мы ожидаем успеха от операции. Пусть это незначительная операция, или, как мы говорим, частная, но успех даст нам какие-то преимущества перед врагом.

Длительная оборона, в особенности пассивная, в которой вот уже сколько времени мы находимся, до какой-то степени размагничивает войска. Когда наши воины отражают атаки противника, их действия безупречны; но как поведут они себя в наступлении? Будут ли так же упорны в достижении цели, как и в обороне?

Командиры и бойцы расспрашивают о новостях с Большой земли, о том, как обстоят дела под Керчью. Некоторые говорят, что пора и нам что-то делать, а то досидимся до того, что «он» нас ударит. Да и не такая уж сласть сидеть — ни голодному, ни сытому, ни настоящего дела, ни отдыха, а людей гем временем и ранят, и убивают. Ругают на все корки фашистов и Гитлера, вспоминают свое довоенное житье.

Не прошло и года, как началась война, а мирная жизнь казалась бесконечно далекой и прекрасной: «Эх, а ведь как жили, как жили!..»

Нет ничего радостнее для военного человека, долгое время оторванного от своего дома, как встреча с земляком. Начинаются расспросы, рассказы об общих знакомых, а порой и просто незнакомых, с которыми ни один, ни другой не виделись, а только знают, что жил в городе такой-то…

Вот такая встреча произошла у меня с рядовым 172-й дивизии на переднем крае, в блиндаже, куда мы зашли перекурить.

Бойцов было трое. Поговорив с ними о житье-бытье, я обратил внимание на особенность произношения одного из них. Диалект явно черниговский, из-за Десны.

— Откуда родом? — спрашиваю.

— С Корюковки. Может, знаете?

— Корюковки? Выходит, земляки. Когда-то там служил.

— Военным? У нас армии не было.

— Нет, на гражданке. В лесничестве.

— Позвольте, а ваша фамилия?

Называю. Он не знает, молод еще. В свою очередь спрашиваю его.

— Менской.

— Менских знал много. Знал такого Гришу, его двоюродную сестру Христину. Давно это было. Да, Менских там, как говорят, целый куток был.

— Знали Христину? Так то ж моя тетка. Вот и с земляком привелось встретиться… — И, задумавшись, спросил: — Что теперь там? Может, вы весточки получаете? Я давно из дому ничего не получал.

— Нет, никаких вестей оттуда не имею, как и вы. Знаю только, что там немцы, а в корюковских и холменских лесах действуют партизаны.

— Там есть где партизанам разгуляться, не то, что здесь.

Остальные внимательно прислушивались к нашему разговору, к тому, как мы спрашивали друг друга — знаешь ли такого-то или такого-то, и видно было, как они завидовали нам, землякам, встретившимся в далеком от родных мест Севастополе.

В 172-ю дивизию, когда я был гам, приехали Петров и Рыжи. После разговора в штабе с Ласкиным все пошли к переднему краю по гребню высоты, спускавшейся в Бельбекскую долину. В долине, через сады и виноградники, шла линия боевого охранения. Позиции немцев проходили по скатам высот за рекой Бельбек. Их хорошо было видно даже невооруженным глазом, а в бинокль просматривались и детали оборонительных сооружений.