Севастопольский бронепоезд

«Смотрел передачу. Видел вас, видел наш родной броневик (в передаче были использованы кадры военной кинохроники, на которых был запечатлен «Железняков»), на котором мне пришлось воевать от первого дня до конца. Никогда не забудутся те дни, когда мы были блокированы в Троицком тоннеле, когда немцы забрасывали нас дымовыми шашками. Вспоминаю, когда вы, играя на гитаре, пели песни. Одну из них я хорошо запомнил, она называлась «Их было три» — песня о трех эсминцах, погибших геройски в неравном бою с врагами. Никогда не забудутся те наши товарищи, которые сложили головы за Родину. Борис Зорин, командир наш Харченко, комиссар Порозов…

Какие были люди! Вспоминаю, как на нас пикировали сотни фашистских самолетов, как засыпало в тоннеле нашу бронеплощадку с людьми… Я был ранен тогда, сделал мне перевязку наш фельдшер, кажется, его звали Саша Нечаев. В последний день во время перерыва мне удалось вместе с заряжающим Вовком уйти из города. Добрались мы до Песочной бухты, потом пришли к 35–й батарее — последнему рубежу Севастопольской обороны… Потом мыс Херсонес, край крымской земли.

Пятеро суток скрывались мы в херсонесских скалах, без пищи и воды, пока немцы, голодных, обессиленных, не подобрали нас. Не буду описывать того, что пережил в фашистском плену, но повоевать мне еще пришлось. И я счастлив, что вместе со своими друзьями кончил войну в Берлине, праздновал Победу в самом фашистском логове. Сейчас работаю директором производственно–технического училища в Николаеве».

Получил я письмо и от замкового первого орудия Василия Тихоновича Суржана. Ему, как и некоторым другим железняковцам, удалось выбраться на Большую землю в последние дни обороны. 27 июня во время боя в Килен–балке его контузило, и он очнулся уже в Геленджике. После выздоровления воевал под Тереком и Грозным, потом освобождал Киев, Ровно, участвовал в сражении на Сандомирском плацдарме. 19 января 1944 года на танке Т-34 башенный стрелок Василий Суржан ворвался в немецкий город Бреслау–на–Одере. На своей тридцатьчетверке он дошел до Берлина. А 9 мая 1945 года освобождал Прагу. Здесь на одной из площадей его танк был установлен на постаменте как памятник мужеству и доблести советских воинов–освободителей.

…Прочитал его письмо и вспомнил. Как–то сидели мы с ним вечером около тоннеля, дышали свежим воздухом и мечтали. Это было в последние дни обороны Севастополя. Город весь пылал, немцы уже были на Северной стороне, отдельные их части обошли Корабельную… А мы мечтали о будущем, о победе. Потому что очень верили в победу.

— Где бы ты хотел кончить войну? — спросил Суржан.

— Конечно, в Европе… — ответил я, будучи совершенно убежденным, что так и будет. И добавил: — Лучше всего на Дунае. Ведь я все–таки моряк.

— А я в Берлине, — уверенно проговорил Суржан. — Чтобы собственными глазами увидеть нашу победу.

Да, крепко мы верили в себя, в нашу армию, в наших людей. И разве не знаменательно то, что мечты наши сбылись! Через сто смертей прошли и он, и я, но кончили войну победителями и так, как мечтали: он в Берлине, я на Дунае.

Василий Тихонович работает бригадиром строительной бригады в колхозе на Луганщине.

А вот письмо от железнодорожника Василия Антоновича Терещенко из Пятихатского района на Днепропетровщине. В тот последний роковой день в Троицком тоннеле он был ранен, да и газами отравился изрядно, не успев надеть противогаз. Его вынес из тоннеля Дмитрий Моцный. Когда Терещенко вдохнул свежего воздуха, изо рта и носа пошла кровь.

Начались страшные дни плена. В колонне, двигавшейся к Симферополю, Терещенко встретился со своим командиром лейтенантом Кочетовым. Нерадостной была эта встреча. После тяжелой контузии у Троицкого тоннеля Кочетов едва держался на ногах, был худ и бледен, заикался и тяжело переживал случившееся.

В Николаеве в центральном лагере военнопленных Терещенко увидел среди надзирателей бывшего своего сослуживца Сергиенко. На рукаве его фланелевки краснела повязка с фашистской свастикой. Он пытался и Василия завербовать на службу к гитлеровцам, но получил решительную отповедь. После этого фашистский прихвостень не давал житья своему бывшему сослуживцу. Это еще больше укрепило решение Василия Терещенко бежать.

Однажды во время разгрузки угля на железнодорожной станции он незаметно проник к запасной ветке, где стояли потушенные паровозы, и залез в топку одного из них. Отодвинув несколько колосников, спустился в поддувало и снова уложил их на прежние места. С помощью пожилых железнодорожников, работавших на станции, ему удалось на другой день уйти из Николаева и добраться до родного села на Днепропетровщине. После освобождения — снова в армии. В боях за освобождение Кировограда был тяжело ранен и вернулся к мирному труду. Сейчас Василий Антонович работает на станции Верховцево, получает пенсию, воспитывает пятерых детей.