Севастопольский конвой

– Оказывается, вы знакомы? – обратился к Верниковой, и майор понял, что командир конвоя и сам не равнодушен к этой женщине. Только сейчас в душе Дмитрия отозвалось нечто, напоминающее то ли ревность, то ли всего лишь досаду по поводу того, что эта женщина способна принадлежать еще кому-то, кроме него.

– Достаточно давно, – обронила Римма и тут же уточнила: – Благодаря нашему общему другу – полковнику Бекетову.

Кажется, имя заместителя начальника контрразведки флота как-то сразу же охладило Горшкова. Он тут же потерял интерес к Верниковой и как можно строже взглянул на майора.

– Полк уже на кораблях?

– Так точно.

– Без происшествий?

– Без.

Он взглянул на приближающийся к причалу катер, сказал: «Кажется, нам тоже пора, майор» и направился к месту швартовки.

Вновь оставшись наедине друг с другом, майор и Римма облегченно вздохнули. Минуты прощания уже не тяготили их, а наоборот, избавляли от еще более тягостного продолжения разговора.

– Кстати, ты мог бы очень легко оправдаться, – молвила Римма.

– В связи с чем?

– С появлением другой женщины, – сейчас она вела себя как девчонка, для которой важны были не чистота смысла и жизненной правды, а исключительно красота возвышенных слов.

– Каким же, интересно, образом?

– Сославшись на то, что считал меня погибшей. Ведь так оно и было: Бекетов, а вслед за ним и ты считали, что я погибла на госпитальном судне.

– Все совершенно не так, доктор Верникова, – вдруг решительно возразил Гродов, уже намереваясь идти вслед за командиром конвоя. – Это я сейчас считаю вас погибшей, во всяком случае, для меня. А тогда, вопреки сведениям и здравому смыслу, я мучительно верил, что чудо все-таки состоялось и вы каким-то образом уцелели.

– Вот оно как… – растерянно проговорила Римма, с тоской глядя вслед мужчине, которого, как оказалось, все еще продолжала любить.

– Часто вспоминаю вас в седле трофейного скакуна, доктор Верникова! – крикнул майор уже издали, чтобы как-то скрасить сумбурность их расставания. – Все еще видитесь мне верхом, на приморском лугу! Не оставляйте вольтижировки, Римма, вы – прекрасная наездница!

– Спасибо, утешил, – процедила вслед ему женщина, обиженно поджимая губы.

13

Заглянув в офицерский кубрик, Райчев взял свой «бесценный» портфель, о существовании которого на какое-то время успел забыть, и вернулся с ним в кают-компанию. Сопровождавший его адъютант командующего напомнил о персональном плотике, свернутом в виде коврика, – недавнем изобретении спасателей, однако Райчев безнадежно махнул рукой:

– Что суждено, то суждено…

– Небесных судеб море не признает, – назидательно объяснил ему адъютант, – у него своя крапленая колода и своя рулетка.

Райчев настроился было вновь подняться наверх вместе со старшим лейтенантом, поскольку в замкнутом пространстве корабельного чрева чувствовал себя, как в западне. Но в это время мимо них в сторону лазарета пронесли окровавленного матроса, и полковник флота вспомнил, что новое появление его на палубе превратится в появление еще одной беззащитной жертвы военных страстей.

– Постарайтесь уговорить адмирала спуститься вниз, – попросил он адъютанта, явно не спешащего покидать их укрытие.

– В подобных случаях у него зарождается дух противоречия. Чем упорнее уговариваешь его, тем упорнее он утверждается в собственном решении. Пусть даже самом абсурдном.

– Очевидно, он не один впадает в подобный психологический блуд.

Вернувшись в кают-компанию, Райчев положил свою штабную «суму» на стол, прижался щекой к ее потертой, шершавой коже и обхватил руками вместе с собственной головой. Больше всего ему хотелось сейчас уснуть; пережить этот жуткий налет в забытье, как под наркозом.

Проходила минута за минутой. Корабль содрогался от орудийных выстрелов и раскачивался на взрывной волне. Поражаясь мужеству своей команды, он в то же время мужественно противостоял осколочной ненависти вражеских пилотов.

На несколько минут бой затих, и Райчев уже решил было, что эсминец в этой схватке устоял, и даже вновь возродил в себе желание подняться на палубу. Однако с трапа его вернула назад чья-то басовитая команда: «Всем лишним – вниз! Укрыться под металл!», и он понял, что та четверка пикирующих бомбардировщиков Ю-87, которая навязала «Фрунзе» бой, попросту истратила боезапас, и на смену ей пришли две новые пары.

Из тех реплик, которыми обменивались пробегавшие мимо кают-компании моряки, Райчев узнавал, что какой-то из «юнкерсов» все же подбит, и что получившая еще одно повреждение канонерка «Красная Армения» продержится на плаву не более десяти минут. Спустя еще какое-то время до его слуха дошло, что командир эсминца то ли погиб, то ли тяжело ранен, поэтому командование принял на себя контр-адмирал.

Все это время полковник флота ощущал свое бессилие и свою полную ненужность на этом сражающемся корабле.

– Товарищ капитан первого ранга! – ворвался в его полуотрешенное состояние голос адъютанта командующего. – Контр-адмирал ранен. Ранение легкое, но эсминец получил еще две пробоины, не слушается руля и идет ко дну!