Севастопольский конвой

– Что же в ней необычного? – спокойно отреагировал Гродов. – Находимся на одном театре военных действий, а на войне случается всякое. Хотя согласен: история наших отношений необычна. Приятно удивлен, что в сложившейся ситуации вы ведете себя достойно.

– Как в свое время вели себя вы. Правда, я чувствую себя вашим должником: вы проявили гуманность к человеку, которому ничем не были обязаны и которого следовало тут же передать контрразведке. После допроса я настою, чтобы вас поместили в обычный лагерь для военнопленных, который расположен неподалеку отсюда, под Очаковом. На окраине этого городка тоже создается лагерь, однако здесь найдется немало пленных, которые сразу же узнают вас. Поэтому вы пробудете здесь, в изоляторе, всего двое-трое суток, то есть до того дня, когда представится случай переправить вас в основной лагерь.

– Логично.

– Само собой разумеется, что ни по каким документам вы не будете проходить под именем Черного Комиссара. И что начальник лагеря будет предупрежден об особом интересе к вам со стороны командира дивизии и контрразведки. – Майор недовольно покряхтел; не так уж и много чести в том, чтобы представать перед остальными пленными в роли человека, находящегося под покровительством вражеской контрразведки, однако терзания пленного Николае не смущали. – А теперь о самом главном: если после того как Одесса будет сдана, вы решитесь перейти на нашу сторону, мы с полковником Нигрескулом, который, кстати, вот-вот получит чин генерала, поможем вам в этом.

– Буду иметь в виду, – сдержанно и неопределенно отреагировал Гродов.

32

Когда после возвращения вождя из поездки в Италию и Германию личный порученец опять появился в кабинете Антонеску со своей «коронной папкой», у него создалось впечатление, что разговор их прерывался лишь на несколько минут.

Кого-то Антонеску напоминал полковнику в эти минуты, кого-то он ему напоминал. Но кого именно? Лишь когда маршал неспешно прошелся за спинкой кресла, от стены к стене, и остановился рядом со столом, адъютант понял: в эти минуты вождь нации явно подражает другому вождю – только уже не нации, а «всех времен и народов» – Сталину. Такому, каким Антонеску не раз мог видеть его на экране, в документальном фильме о Джугашвили, подаренном ему в Берлине – то ли Гиммлером, то ли самим фюрером. Возможно, все-таки фюрером, который и сам в каких-то моментах старался подражать «дуче коммунистов».

Что же касается кондукэтора, то, хотя он и не говорил на русском, но достаточно хорошо знал этот язык, чтобы воспринимать речь советского диктатора, улавливая его интонации и характерный акцент.

– Господи, мог ли я предположить, что под моим командованием оказалась не армия легионеров, наследников славы римских легионов, а крестьянский сброд? – в голосе маршала в самом деле прозвучали нотки безысходности.

– Тем не менее территория, которую эта армия освободила от русских коммунистов, равна территории самой Румынии, – попытался трезво рассудить полковник, однако вождь нации уже не слушал его, поскольку вновь погрузился в чтение. Поняв это, адъютант облегченно вздохнул.

Из донесения вытекало, что в результате фланговых ударов русских части румынской армии были не только выбиты со своих позиций, но и полностью окружены в ночь с первого на второе октября в районе поселка Дальник и ближайших к нему населенных пунктов. И если эти части все еще держатся, то лишь потому, что неплохо действовала авиация, которая должна была поражать воображение противника своей массовостью.

Из данных штаба военно-воздушных сил следовало, что в день развертывания русского десанта в Восточном секторе обороны города действовало девяносто четыре самолета, из них – тридцать два бомбардировщика. Кроме того, в попытках деблокировать наземные части румынское командование ежедневно привлекало до шестидесяти самолетов. Причем некоторые совершали по два-три вылета в день.

– Война еще только разгорается, а русские уже успели высадить два крупных десанта и несколько мелких, солдаты каждого из которых наносили нашим войскам серьезные уроны, – угрюмо посмотрел маршал на своего личного порученца, дескать, как это следует понимать?

– Получается, что так, – развел тот руками, – наносили.

– Почему же ни наш генштаб, ни штабы полевых армий и флота до сих пор так и не организовали ни одного сколько-нибудь серьезного десанта в тылу русских?

– На следующей неделе мы планируем провести совещание командующих и начальников штабов армий и отдельных корпусов, а также авиации и флота, – осторожно напомнил ему полковник, стараясь избежать при этом прямого ответа на заданный маршалом вопрос. Тем более что ему, полковнику, пусть даже в должности адъютанта кондукэтора, отвечать на подобные вопросы главнокомандующего было как-то не с руки. – На нем можно затронуть и этот вопрос. Ведь, судя по дипломатическому натиску рейха, нам еще придется сражаться и в Крыму, и на кавказском побережье.