Севастопольский конвой

Последний в течение этого знойного дня натиск враг предпринял уже на закате солнца. Сначала он силами до батальона ринулся на хутор, заставив моряков и ополченцев отступить к трем прибрежным усадьбам, и теперь, кроме них под контролем лихановцев оставались лабаз, причал и руины старинного особняка, который еще недавно служил основой межколхозного пионерского лагеря. И только огонь всей батареи «сорокапяток» и пулеметной спарки не позволил смешанной группе румынских стрелков и кавалеристов окончательно отрезать роту Лиханова от своих.

– До ночи продержаться сумеешь? – спросил Гродов, как только старший лейтенант перенес свой НП в развалины особняка.

– Если не нахлынут такой массой еще раз, продержусь, – на удивление спокойно, почти буднично проговорил командир роты. – Несмотря на то, что после прямого попадания в дом танкетка моя сгорела вместе с остатками того, что оставалось от здания. Жалко, серьезная была машина. И надежда, считай, единственная.

– Так уж и единственная! Кстати, ты заметил, что румыны опять накапливаются на стыке твоей роты с ротой Дробина?

– Потому и говорю, что им явно не терпится выйти к лиману и окружить меня. Но все же основной удар они будут наносить на участке Владыки.

– Согласен, это благоразумнее, чем терять людей во время очередного штурма хутора, гарнизон которого все равно вынужден будет сдаться.

Выкатив из грота мотоцикл, комбат усадил на него прибывших за боеприпасами с борта «Кара-Дага» краснофлотцев Клименко и Коркина и, прихватив трофейный ручной пулемет с двумя патронными колодками, направился в сторону лимана. Только вчера Гродов переправил четверых бойцов на судно, для усиления команды. Однако на рассвете двое из них прибыли на плоту-пароме назад, чтобы пополнить запасы гарнизона этого «форта» едой и боеприпасами, особенно снарядами и пулеметными патронами. Отправлять моряков на судно прямо сейчас было опасно, слишком уж плотно простреливалось пространство между бортом «Кара-Дага» и берегом. К тому же в эти минуты моряки как-то очень удачно подвернулись комбату под руку.

Рыбацкая тропа, уводившая в сторону прибрежной полосы, оказалась слишком узкой для мотоцикла с коляской, поэтому майору все время приходилось лавировать между камнями, глинистыми кочками и глубокими выбоинами. При спуске к лиману взрывная волна чуть было не опрокинула машину вместе с экипажем, подарив осколочную пробоину в передке коляски. Зато появление группы комбата с пулеметом и шестью гранатами оказалось для гарнизона особняка спасительным.

Оставив машину, Гродов с бойцами взобрался по крутому каменистому склону как раз в то время, когда около двух десятков румын пытались охватить руины подковой. До сих пор прорваться к лиману им не позволяла группа из четырех бойцов, некогда входивших в состав батальона Денщикова. Но к моменту появления в занимаемой ими ложбинке комбата, двое бойцов уже погибли, один был ранен в плечо, а четвертый, младший сержант Рысин, отстреливался последними патронами. Приказав ему умолкнуть и затаиться, майор позволил румынам проникнуть, прячась за складками местности, в пространство между их позициями и руинами.

Решив, что в ложбине уже никого нет, враги постепенно накапливались за валоподобной возвышенностью, готовясь к решающему штурму основного бастиона «хуторян». Но, как только их собралось более двух десятков, в гущу этого десанта полетели сразу три гранаты; уцелевших же Гродов «освятил» густыми очередями.

На помощь румынам поспешило несколько всадников, однако, забыв об опасности, комбат поднялся во весь рост и тоже встретил их огнем пулемета. Бойцы тут же поддержали его винтовочными залпами. Даже раненный в правое плечо боец стрелял, зажимая приклад под мышкой.

– Лиханов, ты жив?! – прокричал комбат, когда уцелевшие кавалеристы скрылись в долине, и на небольшом плато между берегом Большого Аджалыка и гребнем ее склона остались только трупы убитых врагов.

– Исключительно благодаря тебе, комбат, да местным подвалам, – последовал ответ.

– По подвалам, значит, прячешься, душа твоя пехотно-полевая?!

– Считай, к городским катакомбным методам войны приспосабливаемся, – ничуть не смутился старший лейтенант. – Судя по всему, пригодится. Вспомни, как осиповским морячкам пригодилась наука о рытье окопов и ползании на брюхе!

– Что-то новое в поведении противника заметил?

– Как же тут не заметить?! За отвоеванную землю цепляться стал, как за свою родную.

– То-то и оно! Считай, за каждую пядь, цепляется. Неспроста это. Понял, душа его непокаянная, что проще зарываться в землю там, где упал во время атаки, нежели драпать под пулями назад к своим окопам.

– В любом случае, подоспел ты, комбат, со своим пулеметом вовремя.

– Держись, сейчас потолкуем еще душевнее.

Майор приказал Клименко и Коркину следовать за ним, и после двух перебежек они оказались на перевале небольшой возвышенности. По пути бойцы успели поднять два кавалерийских карабина, опустошить несколько патронташей и прихватить пистолет убитого офицера. Все это вооружение могло теперь пригодиться.