Север и юг

– Пусть её, – осадила его Тайра, умиротворяюще похлопав по спине. – Как вымокнет в ручье, так и высохнет, чай, не зима… Мы своих людей водим от добычи к добыче, от поживы к поживе. На запах благополучия-то человек сам идёт, как гурн за охапкой травы! А ты всё к чудесам лезешь. Вот и разбегаются от тебя, как… – тут раздался оглушительный «плюх», давно, впрочем, ожидаемый. – Рейна, куда! Вылазь оттуда! Как я тебя учила из воды на берег выбираться?

– Не могу… – послышалось жалобное. – Меня корень за юбку держит…

В итоге к деревне, затерянной в чаще леса, они вышли как настоящие бродяги – изрядно перемазанные в жирном чёрном иле, уставшие, взмокшие и с мелким сором в волосах. Алар уважительно поцокал языком, оценив по достоинству крепкий частокол в три ряда, который, может, от мертвоходцев бы и не защитил, зато местного зверья спасал исправно. По углам высились сторожевые башни, там несли службу дозорные со стреломётами – достаточно бдительные, чтоб сразу прицелиться в подозрительных чужаков. Устройств, использующих морт, в поселении почти не оказалось, и концентрировались они все в одном доме, ближе к центру, а жителей всего-то насчитывалось с пять десятков.

«Может, охотники?» – пронеслось в голове.

Но Тайра с ходу разглядела больше и побледнела:

– И впрямь сглазила… А ведь это хадары. Ты смотри, какие знаки на башнях!

– Ну, тоже люди, – рассудил Алар, на всякий случай сгоняя вокруг себя морт, чтоб хоть три-четыре случайные стрелы отвести в сторону, если разговор не состоится. – Пойдёмте-ка к воротам. Рейна, голову выше – ты киморт, лет через пять хадары тебя будут бояться, а не ты их.

– Ой, не нравится мне это, не нравится, – шепнула Тайра, подгоняя то одного гурна, то другого. – А с чего ты взял, что они вообще тебя выслушать захотят, а не утыкают стрелами издали?

– Потому что у них беда случилась, – ответил Алар спокойно. И – поднял выше посох, чтоб дозорные точно увидали красную ленту. – А в беде человек за любую протянутую руку хватается.

– Какая беда? – прошипела Тайра, которой идея постучаться в ворота явно не нравилась.

– Вот подойдём – и спросим.

До больших деревянных ворот они и впрямь добрались беспрепятственно. Гурны, почуяв запах человеческого жилья, ощутимо прибавили шагу – приходилось ещё их и сдерживать. Алар, улучив момент, велел Рейне надеть окулюс и внимательно смотреть по сторонам.

– Гляди и запоминай, – вскользь бросил он. – Сейчас пока ты это повторить не сможешь, но на будущее знай: если морт посильнее сгустить и соединить с особым стремлением, то среди неё ничто не сможет тебе повредить.

Глаза у девчонки смешно округлились:

– Прямо совсем ничего? Ни стрела, ни топор?

– Ни огонь, ни молния, ни чужая морт, – подтвердил Алар, искоса глянув на ворота, за которыми собралась, судя по шуму, уже целая ватага. – Вот только собрать и удержать столько морт, сколько надо, не каждому под силу. И стремление требуется особенное: нужно почувствовать себя в абсолютной безопасности. Кто-то защищённый дворец представляет, кто-то доспехи, кто-то – учителя своего за спиной, кто-то – крепкий сундук…

В памяти промелькнул даже не образ, а тень – волосы, отливающие рыжим, упрямо сдвинутые брови, руки с коротко остриженными ногтями. И – эхом – ощущение яростной силы, сосредоточенной в хрупком, почти ещё детском теле.

«…ты и сейчас – беспощадная стихия, так какой же ты станешь, когда вырастешь и поверишь в себя?»

– А ты что представляешь? – шёпотом спросила Тайра, оглядываясь на него.

Алар мотнул головой, отгоняя наваждение.

– Солнце, – наконец сказал он. – Я представляю солнце, в которое стрелой не попасть, сколько ни целься.

И – постучал посохом в ворота.

Гомон за частоколом стал громче, а потом послышалось несколько глухих звуков, словно кому-то отвесили щедрых подзатыльников, и раздался низкий, угрожающий, рыкающий голос:

– Ты кто и чего тебе надо?

Тут же залаяли собаки, и на них суматошно зашикали.

– Странник-эстра, иду в Свенн, на базар мастеров, – громко произнёс Алар. – Со мной ученица и её сестра. Хотели бы денёк передохнуть под крышей, а затем уже продолжать путь… Ни монет, ни самоцветов, ни ценных вещей у меня нет, но если кому-то из вас, добрые люди, нужно с чем-нибудь подсобить, я помогу – в меру моих сил.

Из-за частокола послышался взволнованный шёпот: «Слышь, с него и взять-то нечего – может, отпустим?» – а затем снова глухой звук удара и ответ: «Дурнем ты был, дурнем и помрёшь! Это ж эстра!»

Заскрипели петли – и тяжёлые ворота распахнулись.

За ними и впрямь обнаружилась разбойная ватага, два десятка человек… женщины, старики и малые дети. Единственный парень-подросток лет четырнадцати-пятнадцати с виду стоял наособицу и обиженно потирал затылок.