Север и юг

– Он часто заходил к моему учителю, – призналась она смущённо. Почему-то казалось, что дружба эта – не её заслуга, а значит, стыдно на неё претендовать. – Получается, что и со мной тоже знался, подарки приносил. Когда бусы из орехов, когда сласти, а чаще всего…

– …мыло, – вздохнул Сэрим. – Клятое душистое мыло, и откуда только брал его? Подсунул, зараза, мне как-то чёрный брусок, с виду ладный, а потом он возьми и провоняй мне всю сумку дымом и жжёными деревяшками. Тьфу ты! Ну, раз он тебе друг, то и ты мне подруга, – заключил он невозмутимо и потянул Фог за собой. – А значит, пойдём дальше. Хозяйка этого гостевого дома, конечно, женщина честная, но уж больно дорого берёт, а с богатых даже и вдвое больше. А тут неподалёку, не поверишь… Кстати, можно на «ты»? Так вот, тут неподалёку один северянин чайную держит. Северянин – и чайную, каково? Вот и я удивился, а между тем настои у него – закачаешься!

Болтая так непрерывно, Сэрим утащил её в лабиринт извилистых улочек, которые поднимались выше и выше, пока не привели на террасу, нависающую над городом. Мимо заведения, плотно увитого лозами, человек непосвящённый мог бы и мимо пройти – и зря: внутри было прохладно, пахло необыкновенными островато-свежими северными травами, а стены сплошь покрывала мозаика, прозрачно-голубоватая, серебристая и синяя, так что казалось, будто разом из жаркой пустыни попадаешь в ледяную пещеру.

Кормили здесь тоже прилично, хотя, на вкус Фог, не жалели соли и перца… Впрочем, кроме приправ, лишнего ничего в блюдах не было.

Вскоре выяснилось, что с Дёраном приятельствовал Сэрим давно – «полтысячи лет уже», как пошутил он, разливая по чашам лёгкое, почти не пьянящее вино. Бродил то там, то здесь, на жизнь зарабатывал музыкой, из-за неё же намедни попал в немилость к всадникам-арафи: заметил, что уж больно складно позвякивает на тхарге сбруя в такт с воинским сопением, и попытался воспроизвести это на флейте. Всадники шутку не оценили, инструмент приказали отдать, но тут уже воспротивился Сэрим.

– Мне, может, флейта – вместо сердца, – ласково погладил он её и снова прижал к груди. – Если её сломать – большая беда будет, но этим мальчишкам буйным объяснишь разве? Конечно, нет. Ты, госпожа, подкладывай себе мяса, уж больно ты бледная и худая. Будто целое десятидневье на одной воде и чёрствых лепёшках провела.

Фог не стала уточнять, что примерно так и было – разносолами пустыня не баловала.

Великой цели у бродячего музыканта отродясь не водилось. В оазис Кашим он собирался заглянуть ненадолго – повидать знакомых, подзаработать денег и двинуться на север, к границе песков. По его словам, города там «пригляду требовали», потому что из них «вечно всякая дрянь лезла». Из оговорок стало ясно, что, хоть Сэрим и не работал на конклав, но изредка отправлял им донесения – где какой местный царёк зазнался и совсем уж дикие вещи творит, где опасное возмущение морт появилось и прочее в таком же духе. С Дёраном он встречался несколько раз в год, обменивался новостями; на север ходил редко – мол, тамошние горы ему навевали печальные воспоминания…

Вслушиваясь в его болтовню, Фогарта на мгновение почувствовала себя как дома – в те невообразимо далёкие времена, когда у неё ещё был дом, в который можно вернуться. Наверное, потому что Сэрим неуловимо чем-то напоминал Дёрана – может, яркой сединой в сочетании с мальчишечьим лицом или манерами. И на самого Алаойша походил немного – заботой, уверенностью и тем, что знал об окружающем мире куда больше девчонки-киморта, только открывающей для себя жизнь…

Хотя был, разумеется, совершенно другим.

– Ну, а тебя как на юг занесло? – спросил он, подперев щёку ладонью. – Небось, окончила ученичество и подалась путешествовать?

И тут словно плотину прорвало – Фогарта вывалила на него всё, что случилось после того, как Алаойш переступил порог морт.

Сэрим слушал внимательно, не перебивал. Лишь изредка он суживал глаза, и тогда отчего-то подавальщики в чайной начинали спотыкаться и путать заказы, а белая мозаика на стенах словно бы покрывалась настоящей изморозью. История об эпидемии в Дабуре, похоже, нисколько не удивила его, словно до него уже доходили сплетни; имя Абира-Шалима арх Астара явно вызвало брезгливое отвращение. А рассказ о лечении заставил-таки Сэрима изумлённо вздёрнуть брови и одобрительно закивать – то, как решилась проблема, явно ему понравилось…

Когда же речь зашла о том, как Фог одурманили и продали в рабство, на мгновение стало трудно дышать, словно вся морт, которая была в чайной, собралась вокруг них.

– Сказал бы я, что тебе повезло спастись, но не стану, – произнёс он рассеянно – и в то же время сосредоточенно, словно мысли его сконцентрировались на чём-то другом, не на разговоре и не на трапезе. – Алаойш Та-ци хорошо тебя научил, да и от случайных попутчиков ты взяла лучшее, что могла. Можешь гордиться собой, Фогарта Сой-рон. Как, говоришь, звали того презренного торгаша, который тебя выкупил?

– Халиль-Утар арх Ташир, – тут же ответила она. – Никогда не забуду ни его имя, ни лицо.