Северянин (СИ)

          Спустя дюжину дней умерло еще трое. Еще одна девица оправилась. Аста продолжала лежать в беспамятстве, но хуже ей не становилось. Эрик спал с лица, похудел. Он вообще стал казаться каким-то тихим и маленьким, почти робким. Норд боялся, кабы он не повредился в рассудке.

          Скорбно-молчаливая Фрейдис беззвучной тенью мелькала меж больными, но помощь ее была неоценима.

          Торвальд… Торвальд стал чем-то вроде сиделки при Норде. Снова. Заставлял есть, спать хоть чуть-чуть, приносил воды умыться. Норд за это был благодарен — он сам бы, наверное, свалился без поддержки. Ничего особенного викинг вроде и не делал: временами просто сидел рядом, делясь теплом, но от этого прибавлялось сил и появлялась надежда. Надежда на жизнь.

__________

* Огонь Святого Антония — эрготизм (от фр. ergot — спорынья) — отравление человека и животных алкалоидами спорыньи, попавшими в муку из зёрен ржи, которые вызывают сокращения мышц; в больших количествах приводят к мучительной смерти, сильным болям, умственным расстройствам, агрессивному поведению.

========== Глава 32 ==========

                  — Фрейдис, чтобы Хуггин* тебе на голову нагадил, ты правда считаешь, что я мог уже изрубить всю ту кучу, что ты мне выдала? — запыхавшийся, мокрый как мышь, Норд был зол и раздражен, а посему за языком особо не следил. На его гневную тираду Фрейдис только фыркнула. Но не ушла, а продолжила, словно лиса у курятника, круги около него наворачивать. — Да говори уж, чего там?

          — Я… сегодня весточку слыхала. Отцу сказать надо, а я боюсь.

          Замахнувшийся топором Норд замер: Фрейдис да боится — воистину что-то страшное произошло!

          — Не томи.

          — Лейф возвращается.

          Норд отложил топор, опустился на колоду, которую использовал для рубки дров. Вот оно, свершилось. Ждали и дождались.

          — Чего ко мне пришла?

          — А к кому еще идти было? — голос подрагивает. Боится девка, и верно боится.

          — Кто болтал?

          — Ивар Кривой вернулся. Говорит, корабль Лейфа видел. Только… не с запада он шел.

          — Откуда? — Норд вскинулся. Как? Неужели неправильно они мотивы Лейфа поняли? Зачем? Почему?

          — С юго-востока.

          — Норвегия?

          — Кто знает, — пожала плечами Фрейдис. — Норвегия, Исландия, Дания… Может, у германцев был, или англичан трепали.

          — Эрик где?

          — Отец? Дома. Мать дюже хворая еще, знаешь же. Вот он и не отходит.

          — И хорошо. Когда будет, этот твой Ивар не сказал?

          — И ничего не мой! Но точно не знает, конечно, но навскидку завтра-послезавтра, если спешить не станут.

          — Далеко. Он вообще уверен, что это корабль Лейфа? А то тут и ошибиться не мудрено.

          — Уверен. С ним был один из бывших людей Бьярни. Он-то и узнал.

          — Ясно, — Норд сорвал сухую травину, сунул ее в рот, пожевал. — Но ты-то рада?

          — А? — задумавшаяся Фрейдис вздрогнула.

          — По брату-то, говорю, соскучилась?

          Фрейдис фыркнула:

          — Ага. Соскучилась. Так соскучилась, что увижу — поленом вот, — сердитый пинок по сухой деревяшке, — огрею, чтоб дурь всякую выбить. И… — Фрейдис помрачнела, — мама болеет. А он сейчас… душу всю вынет, поганец.

          Норд прикрыл глаза: едва не вчера он перестал беспокоиться за жизнь Асты, но это-то при условии, что она в заботе да покое будет. А как Лейф явится, о спокойствии забыть можно будет. С другой стороны, авось оно и к лучшему: Эрик побоится шибко шуметь при сыне.

          Поднявшись, Норд сбил пыль со штанов и снова взялся за топор. Фрейдис немного постояла рядом, тряхнула рыжей косой и ушла.

          Колоть дрова вдруг оказалось не так уж и плохо: нудное, однообразное занятие весьма способствовало наведению порядка в голове. А головой этой как раз таки ужасно хотелось побиться обо что-нибудь твердое. Думать не получалось. Норд поймал себя на том, что мечтает о возможности жить как самый тупой крестьянин, то есть примерно так, как он и жил последние годы. Все же Норвегия многому его научила. И, как ни прискорбно, Норд понимал, что согласись он сразу поехать сюда, не смог бы так радоваться простой жизни. Не умел бы понять, как это прекрасно — просто встречать новый день рядом с дорогими людьми.

          Но, видать, боги имели какие-то свои на него планы, а счастье гренландского поселения было лишь короткой передышкой. Антониев огонь стал первым знаком судьбы. Теперь — продолжение.

          И что-то со всем этим надо делать, что-то решать… Новая напасть ничуть не лучше самой пакостной хвори: нет ни трав, что можно заварить, ни постели, где можно отлежаться. Хочешь победить — будь решителен, не бойся мечом и огнем отсекать прогнившее. На этой мысли Норду сделалось дурно: даже после всего предложить убить Лейфа — хоть то и грезилось самым простым выходом — казалось совершенно невозможным. Торвальд хоть и привязан к нему, Норду, куда сильнее, чем к семье, все же любит брата. Да и сам Норд. Теплых или даже особо дружеских отношений у них никогда не было, но Лейф — часть того, что он теперь называл семьей. А с родными так не поступают, пусть и во благо многих. Нет, нельзя.

          Да и… Норд может ненавидеть церковников, проклинать Господа, но никто не облекал его властью те же чувства в других вкладывать.

          — Ишь разошелся! — от неожиданности Норд вздрогнул.

          — А?