Северянин (СИ)

- О, тут все просто. Мы тебя ему подарим.

Несколькими часами позже Тормод лежал все на той же лавке, теперь покрытой шкурами, и не мог заснуть. Предложение Норда казалось ему щедрым даром богов, подаянием судьбы. Но какое-то непонятное, смутное чувство жгло изнутри, мешая уверенно ответить «да».

Из-за занавеси, куда ушли ночевать хозяева, раздался тихий шорох. Еще один. Прерывистый вздох и сбитый шепот:

- Прекрати, сумасшедший.

- Я скучал.

- У нас гость!

- Давно спит.

- И нечего его будить. Он должен быть отдохнувшим и спокойным.

- Если ты не прекратишь дергаться, нервным буду я!

- Да имей ты терпение!

- Проклятие Локи! Ты сбежал по этим «неотложным» делам, бросил меня развлекать Бранда. А когда я, наконец, сумел вырваться к тебе, потащил меня на этот проклятый рынок и приволок домой раба, который не раб. И теперь…

- …и теперь надеюсь, что ты угомонишься.

Раздался сдавленный рык, и возня прекратилась. Тормод ошалело уставился в потолок. Что это значит? Чего Торвальд хотел от Норда? Такой разговор был бы уместен между супругами, но никак не друзьями.

- Не зря ли ты оставил ему выбор? – возобновил разговор Торвальд.

- Нет.

- Ты же сам сказал, он – лучшее, что могло нам попасться. Что, если он откажется?

- Не откажется. Ты видел, как загорелись его глаза, когда я предложил отомстить? Поверь, он уже со всем смирился. Не с рабством, конечно, а с собственной кончиной. А я снова дал ему, ради чего можно жить.

- Жить в рабстве? – с сомнением переспросил Торвальд.

- Разве это будет рабством? – резонно возразил Норд. - У трэллов нет выбора, у него он есть. И… мне кажется, это – не самая высокая цена.

- Тогда зачем вообще было предлагать ему выбор? Просто, чтоб он не чувствовал себя безвольным рабом?

- Не без этого, - медленно протянул Норд. В доме замерла тишина. – Но… еще я хочу очистить совесть. Лишь боги ведают, чем все закончится, а я не бог…

Значит, сомнение, вертлявым червячком копошащееся в душе Тормода, не напрасно. Странно, но убедившись, что некий подвох действительно есть, он испытал облегчение. Знать, даже неприятное, всегда лучше, чем подозревать и страдать от неуверенности. Придя к этому, Тормод погрузился в сон.

***

Свист, удар, всхлип. Свист, удар, всхлип. На крики и визг у несчастного раба, валяющегося у ног Эрленда, сил уже не осталось. Все его тело было испещрено вздувшимися багровыми полосами, перемежающимися сочащимися сукровицей ранами, а порой и белыми пятнышками кости. Эрленд бил жестко, резко, с оттягом, так, что шершавая поверхность витой плети раздирала грязную кожу. Раб судорожно вздрагивал и хватал ртом воздух. Он уже полностью содрал ногти на руках, и по земле расползались лужицы красной жизни. По лицу трэлла текли слезы вперемешку с кровавой слюной. Растрескавшиеся искусанные губы кривились в болезненном оскале, руки и ноги конвульсивно дергались.

Выжить этот раб мог даже не рассчитывать – только молить богов облегчить свою участь и быстрее призвать в свои чертоги. Впрочем, даже попадание в Хель его не страшило. Казалось, хуже быть не может.

В этот раз боги были милостивы к прогневившему сына конунга. Еще пару раз взвизгнула плеть, и, захрипев, трэлл испустил дух.

Эрленд брезгливо взглянул на худую изломанную фигуру, сжавшегося в комок мертвеца. Отшвырнув плеть, он взглядом приказал убрать труп и, развернувшись на пятках, удалился.

Само понятие вины за отнятую жизнь было Эрленду даже не чуждо – попросту незнакомо. Тем более, за убийство трэлла. Раб – это просто вещь: никто не будет мучиться угрызениями совести, если разобьет горшок или выкинет прохудившиеся башмаки. Только вот какое-то мерзкое, поганое чувство непрерывно грызло душу викинга. В том, что никакого отношения к смерти трэлла оно не имело, Эрленд не сомневался. Но с рабом связано было. Может, и не с этим конкретно, а с рабами вообще. Последние несколько месяцев невольники стали постоянно раздражать его, вызывая глухое беспричинное отчаянье.

Нахмурившись, Эрленд задумался, какого по счету раба забил за этот месяц, и недовольно поджал губы. Такие траты были излишни даже для сына конунга. Но тупые трэллы словно специально задались целью вывести Эрленда из себя и с его помощью освободиться, сбежав в загробный мир. Эрленд тряхнул головой и пообещал себе быть более сдержанным в следующий раз.

Шторм приветливо заржал и мотнул головой. Терпкий запах соломы, конского пота и помета приятно щекотал ноздри, а тепло, исходящее от гибкого сильного животного, согревало лучше летнего солнца. Эрленд положил ладонь Шторму на шею и нежно огладил гладкую темную шкуру скакуна.

Лошади всегда завораживали Эрленда. Стремительный полет стройных, гармоничных тел, движение крепких мускулов, струящиеся гривы… Невероятная преданность и вместе с тем полная, безграничная свобода.

Эрленд прижался лбом к горячему боку и прикрыл глаза. Отстранился, приладил седло и легко вскочил на Шторма, так и не заметив пары блестящих глаз в дальнем углу.

* Дети Хеймдаля – скандинавы, люди.

========== Глава 14 ==========