Северная и восточная Тартария

«Труд Витсена представляет новую группу литературы о России, которая стала преобладать в XVIII и XIX столетиях, и показывает, в какой степени изменился (западный — Б. Н.) интерес к России. Уже не центральная область государства, старые русские княжества, являются предметом исследования, но завоеванные с XVI столетия земли иноязычных племен, которые также станут духовным достоянием (европейской публики — Б. Н.).»

У. Менде также указывает на то, что Витсен был первым западным европейцем, широко использовавшим русские источники. Такая возможность появилась у Витсена исключительно благодаря его хорошим контактам в России, откуда к нему приходил материал. Менде считала, что это сотрудничество между западными европейцами и русскими было характерным для значительной части научной литературы о России, появившейся после 1700 года.

Действительно, от более ранних западных картографов и писателей Витсена отличает поразительное богатство деталей, присущее его карте и книге о Тартарии. Во многих случаях именно Витсен первым из современников предоставил конкретную и обширную информацию об определенном регионе, обычаях населявшего его народа и его языке. К тому же, неукротимая страсть Витсена к коллекционированию разнообразных сведений не ограничивалась Сибирью. Он подробно сообщает о Маньчжурии и Корее, бассейнах рек Амура и Волги, Монголии, Тибете, Центральной Азии, Крыме и Кавказе, а порой «совершает вылазки» в Японию, Китай, Америку и Австралию. Но все же этот поток информации вызывает не только благодарность и восхищение читателя.

Почти каждый, кто пролистает книгу Витсена и прочтет несколько страниц, будет склонен согласиться с замечаниями Бахрушина и Зиннера. Северная и Восточная Тартария является своего рода пакгаузом XVII века, который до краев наполнен разнородными сообщениями о всевозможных народах и землях, собранных, однако, весьма произвольно. Это не книга, в которой повествование ведется логически, а объемное досье с информацией по большому количеству предметов. Не нужно быть большим специалистом, чтобы заметить, что Витсен (или его информанты) многое исказили и что, возможно, не все изложенные в Северной и Восточной Тартарии факты верны. То же самое относится к его карте Тартарии 1687 года. И все же, по мнению А. И. Андреева и других специалистов, она дает более тщательное и подробное представление о Сибири, чем карты всех его западных предшественников[1449], но в то же время сразу бросаются в глаза ошибки, которые она содержит.

III. Автор и его труд

Андреев также полагал, что самого Витсена нельзя обвинить в том, что недостатки его карты еще долго препятствовали адекватному отображению Сибири западными картографами XVIII века. Амстердамский ученый, подчеркивал Андреев, считал свое картографическое достижение «лишь первоначальным опытом и принимал все меры к тому, чтобы карта его не получила широкого распространения»[1450]. Действительно, есть подтверждения тому, что и после 1687 года Витсен продолжал уточнять карту. На рубеже XVІІ-XVІІІ веков он изготовил ее новую версию и в конце жизни работал над третьим, окончательным вариантом, который не закончил. Сохранилось всего девять экземпляров обоих изданий карты, что дает основания предполагать, что Витсен не выпустил свою карту в продажу[1451]. То же самое произошло и с его книгой. Издания 1692 и 1705 гг. были напечатаны, но в книжную торговлю, насколько известно, не поступили.

Может быть, Витсен не опубликовал окончательные версии карты и книги, потому что хотел сохранить возможность дополнять информацию и, где нужно, исправлять ошибки? Несомненно, это была важная, но не единственная причина. Пока Витсен был в расцвете сил, его многочисленные политические обязанности, которые он исполнял добросовестно и аккуратно, не давали ему возможности полностью посвятить себя любимым ученым занятиям. В старости же научные увлечения стали для него слишком обременительны. В 1709 году он написал своему другу по переписке Гейсберту Куперу (Gijsbert Cuper), что Петр I лично поощрял его завершить книгу. Это оказывало на Витсена сильное давление, так как он чувствовал себя обязанным предоставить царю конечный результат для одобрения. Кроме этого, Витсен страдал от приступов депрессии[1452], и на склоне лет ему стоило все больших усилий концентрироваться на исследовании Тартарии[1453].