Северная и восточная Тартария

Это привело к тому, что год спустя такой известный писатель как Конрад Бюскен Хюэт (Conrad Busken Huet) счел нужным вступиться за Витсена в своей книге Страна Рембрандта, одной их важнейших работ по истории культуры Нидерландов. Бюскен Хюэт считал, что голландцы действительно часто переоценивали значение своих государственных деятелей и художников на международном уровне, но при этом он возражал Гебхарду, который считал, что Витсен был не более, «чем достойная уважения посредственность»: «Никакой другой бургомистр [Амстердама] не сыграл в истории Европы столь заметную роль». Витсена, как и его родственника и коллегу бургомистра Хюдде (Hudde), выделяет не только то, что он был политиком европейского уровня, но и международное признание его научных заслуг[1628]. В Нидерландах о Витсене продолжали писать довольно регулярно, но своего статуса фигуры национального масштаба он лишился окончательно. Он стал интересной и вызывающей симпатию фигурой второго плана. На рубеже ХІХ-ХХ веков он даже уступил в известности своему потомку — художнику, граверу, фотографу и писателю Виллему Витсену (Willem Witsen, 1860-1923). Время от времени Северная и Восточная Тартария Николааса Витсена удостаивалась уважительного упоминания, но ни один голландец не потрудился изучить ее основательно.

Благодаря работам таких историков, как Н. Г. Устрялов и С. М. Соловьев, а также дискуссиям между славянофилами и западниками, в России XIX века сложился более тонкий и сложный образ Петра Великого и его времени. В этой связи роль Нидерландов как образца петровских реформ уменьшилась до более реалистичных пропорций. В 1862 году новаторская работа П. П. Пекарского о науке и литературе в России периода Петра Великого, помимо прочего, показала, сколько стран и отдельных личностей было вовлечено в модернизацию России XVII и XVIII веков. В целом Нидерланды и голландцы заняли в его книге почетное, но далеко не первое место. Пекарский посвятил визиту Петра в Нидерланды одну из глав и даже опубликовал четыре письма Витсена царю, но о таких фигурах, как Виниус, Лейбниц и Страленберг он рассказал подробнее[1629].

Спустя полтора века после выхода специальных исследований ученых Академии наук XVIII века, посвященных карте и книге Витсена, к ним снова обратились русские специалисты по Сибири. П. А. Безсонов, историк литературы и убежденный славянофил, открыл для русской публики рукописи Крижанича. Этот хорватский священник не только написал книгу о Сибири, но также мог считаться своего рода предвестником панславизма XVII века. В 1882 году Безсонов обнаружил, что дата и место смерти Крижанича (1683 год, неподалеку от Вены) указаны только в Северной и Восточной Тартарии. Безсонов, вообще склонный фантазировать, полагал, что Витсен позаимствовал у Крижанича практически все знания о Сибири[1630].

В отличие от Безсонова, этнограф и зоолог Л. И. Шренк исследовал и критиковал книгу Витсена исключительно с научных позиций. Экспансия русского государства на Дальний Восток в XIX веке дала ему возможность провести в 1854 году исследование коренных народов в бассейне реки Амур. В своей книге он обстоятельно изучил главу о Даурии (области Амура) из Северной и Восточной Тартарии, ведь Витсен был первым европейцем, подробно описавшим эти земли[1631]. Шренк предполагал, что со сбором материала Витсену помог, прежде всего, Виниус. К примеру, Витсен включил в свою книгу подстрочный перевод Сказания о великой реке Амуре Спафария, в то время как в России историк Г. И. Спасский издал его только в 1853 году. Но он использовал и другие источники, вследствие чего, к примеру, русский этноним «гиляки», который казаки дали в XVII веке народу, проживавшему у реки Амур, встречается в Северной и Восточной Тартарии в различном написании. А на карте 1687 года область проживания этой этнической группы была обозначена в различных местах[1632]. Изъяны и разночтения русских карт того времени, а также и недостаточное знание Витсеном русского языка, случалось, приводили к тому, что одна и та же река могла быть указана на его карте неоднократно, да еще и под разными названиями. Шренк также заметил, что указания направления движения Витсен нередко понимал как географические названия, например: Otmore (от моря) или Nasabate (на Западе). Наибольшее недоумение вызывал топоним Otsel Poschei в месте, где Шилка и Аргунь сливались в Амур. Вероятно, на русской карте было написано: «отсель пошел Амур»[1633].