Северная и Западная Европа

— Да я, сударь, неразборчив. Но уж если вы так добры, что осведомляетесь о моем вкусе, так пожалуйте мне стакан виски.

— Что стакан! Я тебе целую бутылку подать велю.

Коннор, конечно, не отнекивался от такого угощения, а, напротив того, поблагодарив за него очень вежливо, скоро осушил бутылку и, поставив ее на стол пустую, очень весело сказал:

— Хорошо было виски!

Он посидел несколько минут молча, потом улыбнулся и, обратившись к танцмейстеру, сказал:

— Ну, друг, потешил ты меня, теперь моя очередь тебя потешить! — И прежде чем кто–нибудь успел понять настоящий смысл этих слов, он вдруг схватил свою свирель и заиграл заветный волшебный мотив, о котором ходило в народе так много разных толков.

Все, что было на лужайке, — старики и молодые, дети и почтенные матери семейств, столы и скамейки, кружки и бутылки, — все заплясало, закружилось в бешеном порыве. Мало того, море заволновалось и, вызванные дивной музыкой на поверхность, стали приплывать к берегу всевозможные рыбы и приплясывать, и подпрыгивать в такт волшебному мотиву. Толстопузые крабы и остроголовые раки выходили из воды и, переплетаясь своими широкими клешнями, составляли уморительные хороводы. Тощие миноги и жирные угри то свивались под музыку в кольца, то расползались по песку прихотливыми и разнообразнейшими фигурами. Сам Коннор, наконец, не усидел на месте и пошел рядом со своей старухой матерью переминаться с ноги на ногу и подпрыгивать среди всеобщей дикой суматохи…

И вдруг из воды показалась женщина дивной красоты. Длинные чудные зеленые волосы ее, падавашие густым покровом на спину и плечи и спускавшиеся до самых колен, были прикрыты маленькой острой шапочкой. Из–за коралловых губок выглядывали два ряда жемчужных зубов. Светлые глазки глядели весело из–под тонких бровей, а стройное тело было прикрыто белой легкой одеждой, разукрашенной кораллами, цветами и раковинами. Едва появившись над водой, она стала легко и грациозно приплясывать под музыку Коннора и быстро приближаться к берегу. Вот вышла она на берег, подошла, танцуя, к Коннору, который выделывал ногами неистовые прыжки и фигуры, потрепала его по плечу и сказала:

— Я знатная дева подводного царства; я живу на дне моря. Пойдем со мной, друг мой Коннор; будь мне супругом. Ни в чем не будет тебе отказа, ты будешь есть и пить на золоте и серебре и, женившись на мне, станешь царем над всеми рыбами.

Коннор в ответ на это отыскал ее руку, поцеловал и, продолжая играть и плясать, стал за ней подвигаться к морю. Все кругом по–прежнему плясали в каком–то странном и непонятном неистовстве, совершенно не замечая ни морской девы, ни того, что Коннор, взяв ее под руку, направлялся с ней к морю. Одна только старуха мать заметила с ужасом, что морская дева увлекает ее сына в свое подводное царство, и подняла страшный вопль.

— Сын мой, сын мой! — кричала она. — Что ты ее слушаешь! Зачем идешь ты к ней? На кого ты меня покидаешь? Да ты подумай хоть о том, что если ты на ней, язычнице, женишься, так ведь внучата у меня будут рыбы, наверное рыбы! Поверь своей матери, вернись, пока не поздно!

Коннор стоял уже в это время по колено в воде и приплясывал, по–прежнему опираясь на руку прелестной морской девы. Когда голос матери достиг его ушей среди всеобщего гама и шума, он обернулся в сторону матери своей и закричал ей:

— Не беспокойся, матушка: там мне будет получше, чем на земле. А чтобы давать тебе знать, что я еще жив, каждый год буду я тебе к этому месту берега присылать по волнам обожженное бревно.

Тут снова заиграл он на своей свирели и пошел по воде далее. Огромная пенистая волна медленно двигалась навстречу ему. Морская дева быстро накрыла его своей одеждой, и они исчезли под волной…

Старуха мать умерла вскоре с горя по своему сыну, не дождавшись вестей от него. Если же верить старожилам тех мест, то более ста лет в назначенное время и к назначенному месту постоянно приплывало большое обожженное бревно, да вот только недавно приплывать перестало».

О никсе все предания согласно утверждают, что он очень строг ко всем гордым и недоступным девушкам; но зато уж, если сам полюбит какую–нибудь девушку, так обращается в самого ласкового и даже докучливого услужника. Точно так же доказывают все народные поверья, что нике каждый год непременно требует своей жертвы, и каждого утопленника считают добычей водяных эльфов. Чрезвычайно наивно народное представление о пребывании утопленников в подводных жилищах: народ полагает, что водяные хранят души утопленников под опрокинутыми горшками, а тела их выбрасывают обратно или обращают в таких же водяных, как и они сами.

Кроме изложенных нами легенд о водяных феях и эльфах, в разных местах существуют и местные верования в особые виды этих существ. Таковы, например, шотландские — кельпи, бретонские — ночные прачки и французские — морганы, похищающие детей, играющих у воды, и множество мелких существ в Германии, Дании, Швейцарии и др.