Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики

Хвагё – надежный источник товаров и информации, доступ которых в страну власти Северной Кореи как раз очень хотели бы перекрыть. Они тратят огромные силы на то, чтобы к гражданам КНДР не попадали DVD с южнокорейскими, американскими и китайскими фильмами и мелодраматическими сериалами, китайские сотовые телефоны, радиоприемники и телевизоры со свободной настройкой каналов. Ведущие роли играют хвагё и в незаконном вывозе из Северной Кореи предметов старины, добытых в разоряемых «черными археологами» захоронениях и нелегальных раскопах в 1990‑х годах. Это необычайно доходный бизнес – местные жители отдают тысячелетней давности вазы корё чхонджа (знаменитый серо-зелено-голубой селадон эпохи Корё) за жалкие 50 долларов. В Сеуле, куда такая ваза попадает транзитом через Китай, она оценивается уже в 5000 долларов и выше. Эта деятельность вызывает у властей настоящую ярость; «черных археологов» и торговцев нелегальным антиквариатом часто казнят[182].

Более того, будучи гражданами другой страны, хвагё не должны присутствовать на пропагандистских собраниях, от них не требуют даже отправлять детей в северокорейские школы (существует несколько школ, где учатся именно дети хвагё). Им разрешено иметь радиоприемники со свободной настройкой и слушать то, что они захотят. Таким образом, хвагё не могут не быть ккэн сарамдыль, а поскольку они могут свободно посещать Китай, они прекрасно понимают, что должны делать власти КНДР, если они хотят поднять уровень жизни граждан Северной Кореи. И эти самые граждане, которые общаются с хвагё, также начинают это понимать.

В некотором смысле знания о Китае – еще более «подрывная информация», чем знания о Южной Корее. Несмотря на то что многие северокорейцы уже знают, что южане живут гораздо лучше их, власти все еще могут клеймить Юг, используя стандартные клише про «американских марионеток», и утверждать, что Южная Корея, дескать, продала свою душу в обмен на материальное благополучие. Китай, напротив, был соратником КНДР по оружию и имел похожую экономическую систему. Некогда нищие китайцы сегодня добились огромного прогресса, отбросив эту систему, и ведут куда более роскошную жизнь, чем северокорейцы. Это вызывает у них все большее раздражение и все большее недоверие к сказкам о том, что их собственная нищета вызвана природными катаклизмами или суровой геополитической ситуацией, в которой находится их страна. Возможно, именно поэтому власти КНДР, как говорят, ужесточают наблюдение за хвагё и пытаются пресечь их деловую активность.

Эпилог Рухнет ли Северная Корея?

Как мы убедились, северокорейцы, нарушающие общепринятые правила, рискуют попасть в жернова системы наказаний, которая сегодня считается самой жестокой в мире. Однако из-за того полного обрушения «общественного договора» в КНДР, которое стало следствием катастрофического голода середины 1990‑х годов, граждане Северной Кореи все сильнее склоняются к тому, чтобы игнорировать навязанные государством правила ведения экономики и общественной жизни. Более того, чиновники, призванные обеспечить исполнение этих правил и охрану правопорядка, зачастую демонстрируют ту же степень непослушания законам, что и граждане, вверенные их попечению. Большинство конфликтов с законом в сегодняшней Северной Корее разрешается с помощью взятки.

Новая «система», сформировавшаяся в КНДР, несправедлива. По сути, в ее основе лежит социальный дарвинизм. Однако в новых условиях у обычного человека хотя бы появляется ощущение, что он может влиять на происходящее и даже имеет шанс заработать на более или менее (все еще «менее», надо признать) приличную жизнь. Эта система укоренилась настолько прочно, что даже власти вынуждены не только считаться с ней, но и приспосабливаться к ее «законам» и принципам – желают они того или нет. В эти рамки укладываются и выплата «рыночных» зарплат работникам государственного сталелитейного комбината, и разрешение фермерам оставлять у себя часть урожая, и дозволение «выкупать» себя из обязательных общественных работ, что позволяет откупившимся заняться собственным бизнесом. Власти чувствуют, что у них нет иного выхода, кроме как следовать этому пути – как нет иного выхода, кроме продвижения в государственной пропаганде тем о наступлении эры нового процветания и потребительства.

При этом государство в КНДР – практически банкрот. Система государственного распределения для большинства граждан страны умерла. От новой катастрофы Северную Корею уберегает только маркетизация, так что государству приходится с ней мириться – хотя бы на том минимальном уровне, который позволяет предотвращать полный его коллапс. Но теперь, когда этот снежный ком рыночных отношений начал разгон, кто знает, где он остановится?