Северная война

  - О чем вы спросить хотите?

  - Нам лошадей точно дадут?

  - Точно.

  - А что за лошадки?

  - С конезаводов князя Никлота, прусские кони и руянские.

  - То кони добрые. А что в ваших землях насчет баб?

  - Свободных нет, хотя рядом с Рарогом имеется пара трактиров, где гулящих женок немало.

  - А на войне что?

  - На войне как на войне. На своих землях никаких бесчинств, а во владениях врага погуляете от души, разумеется, если сумеете.

  - Деньги на родину нам как отсылать?

  - В моем владении есть фактория ладожских купцов, и через них можно отправить серебро на Русь. Обмана пока не было, все доставлялось вовремя и в целости.

  - Добро. А что по припасам? Чем кормить станешь?

  - Не переживайте атаманы-молодцы, и мяско будет, и овощи, и крупы.

  - А питье хмельное?

  - Только по праздникам.

  - Языческим?

  - Разумеется. А вы разве христиане?

  - У нас народ разный. Поэтому мы, на всякий случай, всех богов чтим.

  - Еще вопросы имеются?

  - Только по службе. Но про это лучше завтра поговорим, когда воинов посмотришь.

  - Идет.

  Еще некоторое время мы говорили на общие темы, а потом Берладник и атаманы засобирались в путь. Им предстояло подготовить воинов, чтобы лицом в грязь не ударить, и я вожаков не задерживал.

  Наемники покинули постоялый двор, а я, глядя им вслед, подумал, что очень немногие из них вернутся обратно на родину. После чего на ум пришла старая казачья песня, которую я слышал в прошлой жизни всего один раз. И вроде бы я не казак, но песня хорошая, душевная, тягучая и поется без музыкального сопровождения, а потому запомнилась, и сама на язык легла:

  'Черный ворон - друг ты мой залетный,
  Где летал так далеко?
  Ты принес, принес мне черный ворон,
  Руку белую с кольцом.
  Вышла, вышла, скажем, на крылечко,
  Пошатнулася слегка.
  По колечку друга я узнала,
  Чья у ворона рука.
  Это то рука, рука мово милого,
  Знать, убит йон на войне.
  Йон убитый, лежит не зарытый,
  В чужедальней стороне.
  Йон пришел, пришел сюда с лопатой,
  Милостливый человек.
  И зарыл, зарыл в одну могилу,
  Двести сорок человек.
  И поставил крест йон там дубовый,
  И на нем йон написал:
  Здесь лежат, лежат с Дона герои,
  Слава донским казакам!
  Знаю, ворон, знаю твой обычай,
  Ты сейчас от мертвых тел,
  Ты с кровавою добычей,
  К нам в станицу прилетел.
  Где же ты летал по свету,
  Где кружил над мертвецом,
  Где спохитил руку эту,
  Руку белую с кольцом.
  По колечку я узнала,
  Чья у ворона рука.
  Кровь брызнула на сердечко,
  Встрепенулася душа.
  Под Варшавой есть местечко,
  Где кипел кровавый бой.
  Бой кровавый мир богатый,
  Будет помнить целый век.
  Приходил туда с лопатой,
  Милостливый человек.
  Йон погреб в одну могилу,
  Всех бойцов богатырей.
  Йон поставил крест дубовый,
  И на нем йон написал:
  Здесь лежат с Дона герои,
  Слава донским казакам!'

  Песня сложилась в голове, и я решил, что ее надо будет записать. Пригодится. Ну, а вспомнилась она мне потому, что передо мной сейчас сидели не просто степняки-половцы, а наши степняки. Предки казаков и потомки воинов Святослава, которые берегли южные рубежи своей родины, а теперь вынуждены сидеть в Переяславле, с кочевыми ордами лукоморцев вдоль Черного моря бродить или наемничать...

  - О чем призадумался, Вадим? - прерывая мои размышления, спросил Василько Святославич.

  - Да так, ни о чем, - поморщился я. - Вспомнилось кое-что, вот и гуляют в голове думки.

  - А как тебе вожаки? - князь кивнул на выход.

  - Воины.

  Одним словом я сказал все, что хотел, а старик понял меня правильно и больше ни о чем не спрашивал.