Северная война

Обрадованный Торарин умчался к своим подчиненным, а я ещё раз обсудил ночное сражение с соратниками и сотниками. Затем облачился в броню и прошёлся по лагерю, в котором больные и легкораненые воины собирали наши вещи. Потом принял доклад лесовика Лайне, доложившего, что крестоносцы ведут себя как обычно, и уже ночью, ближе к полуночи, отдал команду на выдвижение.

Впереди нашего войска по тихому ночному лесу двигались лужичане, воины из племени хеме и полтора десятка варягов. За ними шёл я с варогами. Далее – пехота и стрелки, и замыкали колонну метатели огненных смесей, которые во время боя под прикрытием лёгкой пехоты будут идти вслед за панцирниками.

Прошли примерно три с половиной километра и остановились. Дождались сигналов от лужичан и хеме, а потом двинулись дальше. Ловушки не было, а значит, будет обычный ночной налёт, потерь не избежать, но война есть война.

Вскоре я переступил через труп одного из немецких дозорных. Лужичане взяли боевое охранение в ножи, и, оглядевшись, я обнаружил ещё несколько убитых караульных и двух зарезанных здоровенных псов-волкодавов, которых разводят жители Фрисландии. Начало было хорошим, и я расценил это как добрый знак. А когда спустя несколько минут мы вышли на опушку леса к полю, которое шло вдоль левого берега Травы, и увидел безмятежный лагерь германцев, то даже усмехнулся, мол, зря себя накручивал.

– Пехота, вперёд! – выдохнул я.

Варяги и дружинники стали строиться под прикрытием лесной тени. Всего через сотню метров начиналась линия костров, а враги нас до сих пор не почуяли. Вместе с варогами я встал в общий строй и позади себя услышал командующего стрелками и огнемётчиками Векомировича:

– Стрелки, приготовиться! Метателям достать бутылки! Пехота, прикрывайте!

Пошло движение. Рядом Громобой и Вартислав, которые стоят на флангах пехотного строя. Всё готово, можно начинать.

– Пошли! – подал я команду.

Громыхнув металлом, бронированная масса воинов, которые выстроились клином и ощетинились копьями, начала движение на врага. Следом устремились стрелки, лёгкая пехота и огнемётчики. И не успели мы пройти пятьдесят метров, как крестоносцы подняли тревогу. Возле костров засуетились человеческие фигурки и заржали лошади. Немного дальше подняли лай собаки, а где-то в центре затрубили сигнальные трубы.

– Стрелки! Бей!!! – снова разнёсся в темноте голос Идара.

Арбалетчики и спешенные степняки дали дружный навесной залп. Десятки германцев попадали перед нами наземь, и бронированный монстр, который был сформирован из десяти сотен разозлённых славянских воинов, вломился в лагерь крестоносцев.

Глава 10 Верхняя Саксония. Лето 1147 от Р. Х.

Тёплая летняя ночь. Лагерь крестоносцев погрузился в сон. С реки долетал приятный освежающий ветерок, фыркали лошади, потрескивали в костре крупные сучья хвороста, и Седрику фон Зальху хотелось спать. Однако лишь только он закрывал глаза, как начинал вспоминать озеро Звериное в стране бодричей, свой первый поход и ночное нападение проклятых язычников, которые проникли в расположение войск пфальцграфа Фридриха Саксонского и, прежде чем их обнаружили, убили многих спящих католиков. Это были неприятные воспоминания, и сонное состояние рыцаря моментально сменялось беспокойством. Он откинул в сторону конскую попону, которой укрывался, сел подле костра и принялся точить свой меч.

Вжик-вжик! – продолговатый точильный камень скользил по металлу, и это действие вносило в душу Седрика спокойствие и умиротворение. Вновь он попытался заснуть, и опять у него ничего не вышло. Раз за разом в памяти всплывали лица убитых венедами друзей и знакомых – Иоганна фон Байзена, Густава фон Юнга, Отто Ребиндера, Гуго Ландсберга, Эдуарда Лиделау и многих других. Воображение молодого рыцаря рисовало ему боевых товарищей, словно они до сих пор живы, смеются, хмурятся, улыбаются и зовут его к себе, туда, где всегда светло и радостно. При этом Зальху казалось, что этим души воинов Господа, которые, вне всякого сомнения, сейчас находятся в раю и вместе с праведниками слушают пение ангелов, предупреждают его о близкой опасности. Седрик пристально вглядывался в находящийся невдалеке тёмный лес. Однако разглядеть что-либо не получалось. Вокруг отсветы тысячей костров, многие из которых уже почти погасли, но не давали ему увидеть то, что находилось за пределами лагеря.

И опять, уже в шестой или седьмой раз, Седрик не смог заснуть и вновь подсел к костру. Он достал меч и точило, приготовился подправить щербинки на лезвии, но тут проснулся его командир Людвиг фон Уттенхайм. Многое повидавший на своём веку рыцарь кинул взгляд на своего молодого товарища, зевнул и сел напротив Зальха:

– Что тебя гнетёт, Седрик?

– Не знаю, – покачал Зальх головой и раскрытой ладонью прикоснулся к груди в районе сердца. – Всё время как-то неспокойно и кажется, что враги рядом.