Северная война

Под ногами оказалась высокая трава, на которую уже начала опускаться роса, и я молча двинулся в сторону вражеских костров. В душе царила уверенность, что бой будет выигран малой кровью, и я чувствовал, что ветераны моей дружины готовы к очередной схватке с противником, который будет повержен.

Метров десять прошёл спокойно, когда охранники стоянки наконец подняли тревогу. В темноте разнеслись их гортанные выкрики, и они побежали в сторону повозок. Дружинники напряглись, и я отдал команду:

– Вперёд!

Закованная в броню сотня бросилась вслед за караульщиками, а я продолжил идти, словно находясь на прогулке. Да оно, по сути, так и было, ибо сегодня я в одной брезентовой куртке и свободных штанах, а из оружия – только меч.

Воины из экипажа «Перкуно» обогнули меня, миновали сторожевые костры, влетели на стоянку и вступили в драку. С другого конца лагеря тоже закричали вражеские пехотинцы, а затем пришли звуки боя. Звон стали и хрипы умирающих людей, фырканье лошадей, которые чуяли кровь и пытались вырвать из земли колья с верёвками, щелчки арбалетов и боевые кличи людей. Сегодня всё это не горячило мою кровь, я делал работу, был собран и не собирался кого-то убивать. Однако подраться всё же пришлось, поскольку рыцари, полусонные, без брони и без своих грозных лошадей, показали, на что способны.

Когда бой уже подходил к концу, по окрику кого-то из своих командиров гвардейцы короля Конрада стянулись к одной повозке, встали вокруг неё и отбили первый натиск воинов Поято Ратмировича. Мои дружинники нахрапом лезть не стали, а окружили очаг сопротивления и по команде сотника выдвинули вперёд арбалетчиков, которые начали отстрел рыцарей. Крестоносцы, которых оставалось не более сорока человек, примерно двадцать пять гвардейцев и пехота, после первого же залпа потеряли четверть своих товарищей и рванулись на прорыв.

– С нами Бог и Дева Мария! – услышал я громкий голос вражеского лидера и в свете костров, в которые подкинули сушняка, разглядел крепкого статного воина в сапогах, узких штанах и с мечом в правой руке. Больше у германца не было ничего, но это его не смущало. По пояс обнажённый мускулистый боец выскочил из строя своих товарищей, его клинок указал на лес, и католики бросились на дружинников.

Пруссы приняли рыцарей и немногочисленных пехотинцев на щиты. После чего мечи мореходов стали вонзаться в не прикрытые бронёй тела врагов и кромсать их на куски. Но три человека, два из которых получили ранения, каким-то чудом проломились через строй мореходов и побежали к спасительной для них лесной чаще. Вот только на их пути оказались киевляне Твердятова, и они замерли. Смерть для них была повсюду, позади и впереди – куда ни кинь, всюду клин. И тогда вожак рыцарей, который повёл их в последний бой, посмотрел на своих раненых друзей, вновь повернулся к пруссам, вскинул меч и, потрясая им над головой, закричал:

– Язычники, я, рыцарь короля Эринфрид фон Хаммер, вызываю на поединок любого из вас! Дайте честную схватку, сволочи! Не трусьте!

Призыв германца вряд ли кто понял, ибо для пруссов и киевлян это дикая тарабарщина человека, который вот-вот будет убит, и его тело обглодают лесные звери. Но я речь рыцаря разобрал, и в них мне послышалась такая боль настоящего воина, не желающего погибать от стрелы, что в моей душе его вызов нашёл отклик. Он хотел смерти в бою и надежду на последнюю победу, и я решил, что должен дать ему этот шанс, пусть призрачный, ибо он слабее, но уж какой есть.

Рукоять Змиулана, словно поддерживая моё решение, ткнулась в ладонь, и я прошёл через строй воинов. Арбалетчики уже были готовы выстрелить в храброго германца, но я поднял руку и произнёс:

– Этого убью сам!

Стрелки отступили, после чего вокруг рыцаря и подранков быстро образовался круг из пруссов. Варяги и русичи в это самое время сгоняли в кучу пленных и обыскивали фургоны, а бойцы Поято стали зрителями поединка. Ну а сам Эринфрид фон Хаммер понял, что ему дают возможность сразиться в одиночном бою, расплылся улыбкой и двинулся на меня.

Рыцарь был опытным поединщиком, шёл легко и красиво, вроде бы шажки маленькие, но стремительные. Расстояние между нами небольшое, метров шесть-семь, и вскоре мы скрестили мечи. Гвардеец на секунду замер и попробовал поймать мой взгляд, но вокруг полутьма, в которой мелкие детали не разглядеть, и его клинок метнулся в мою голову. Я удар отбил, и он отступил. После этого рыцарь попытался вновь атаковать, и опять неудачно. Снова произошёл размен ударами, и противник стал ускоряться. Отлично поставленные и хорошо отработанные удары посыпались на меня градом, Хаммер показал своё мастерство. Удар! Отбив! Выпад! Финт! Стальные клинки мелькали вокруг двух людей, и завороженные блеском мечей воины что-то выкрикивали. Но вскоре гвардеец стал выдыхаться. Он не мог выдержать яростного темпа и уже понимал, что его смерть близка. Играть с ним в честный поединок стало неинтересно, и мои дружинники в очередной раз убедились, что их вождь крут и силён, а раз так, то пришла пора заканчивать этот бой.