Северная война

– Ну, возьмите меня! – и Андрей боковым хлёстом мечей срубил сразу двоих воинов. Выйти целым из этой схватки было невозможно. В кольце из десятка мечников и оттеснённый от своих воинов вражескими копейщиками никаких шансов у него, конечно же тут, не было. Но жизнь свою следовало продать подороже! Шведы бы давно порубили его на куски, но уж больно лакомая добыча крутилась сейчас пред ними. Целый золотой стоила голова этого дерзкого русского. И они мешали друг другу, норовя заработать своё золото.

Меч на меч, связываем его клинком, с ходу левым разворотом рассекаем шею соседу, а затем в глубоком приседе булатом по ноге! Нет ноги! Из обрубка падающего противника ударили брызги крови! Андрей кувыркнулся назад, а в то место, где он только что был, уже ударили одновременно секира с копьём.

– Эй, шакалы! Кто тут за старшего у вас? Протявкай там, если язык у тебя от страха не отвалился! – вызывающе скалясь, на приличном шведском (спасибо Марте) прокричал с издевкой Андрей.

– Всем стоять! – вдруг раздался крик предводителя шведов, и вокруг Андрея замер круг из воинов.

– Кто ты такой, пастух, знающий наш язык и лишь немного умеющий держать железо!? Назовись! Перед тобой сам ярл Ральф! – и высокий рыжебородый воин понял вверх свой меч.

– Пастух – это ты, вонючий рыжий трель! А перед тобой сам барон Любекский Андреас! Надеюсь, что ты слышал о таком в своём тёмном, вонючем хлеве!? Выходи из-за спин своих воинов щенок, если в тебе осталась хоть капля чести!

И, воспользовавшийся замешательством врагов, Сотник резко бросился вперёд, надеясь достать предводителя шведов.

Удар! Ещё один! Прямым рубящим хлёстом ему удалось разрубить грудь одного мечника и ранить в плечо второго.

– Убейте его! Рубите его все! Это личный враг короля! – завопил опомнившийся Ральф, отходя назад от рвущегося к нему бешенного русского.

Всё закрутилось вокруг Андрея словно в каком-то железном вихре. На пределе человеческих сил он крутился в этом сверкающим круге из десятка копий и мечей. Один, другой, третий удар. Боль резко ударила в голову от рассечённого бедра, пробитой груди, бока и спины. Левая рука, подрезанная боковым хлёстом, выпустила в судороге меч Марты с ярким камнем в навершии. Оставалось совсем немного. Он дорого продал свою жизнь и спас мальчишек. Теперь уже можно было и умирать…

Сбоку, сминая строй шведских копейщиков, увязших в сече с охранной сотней и, прорываясь им в тыл, ударил Дозорный эскадрон Василия. В самом центре, поддерживая охранных, били броню самострелами курсанты. А от брошенного селища неслись верхами три закреплённые за Андреем княжьих сотни и целая орда пеших новгородцев.

– Комбрига убили! – нёсся рёв по поляне, и дрогнувшие шведы с их союзниками из еми, бросив своё знамя, кинулись разом в лес.

Спасения там не было. Сотни новгородцев были сами родом из охотников. Три десятка пластунов и сотня из дозорного эскадрона самая искусная в лесном бою, все они ринулась в погоню за отходящим врагом, лишь бы отомстить за смерть своего комбрига. На плотно утоптанном пяточке снега, залитом кровью и заваленном трупами, в окружении стоящих бойцов лежал, неловко повернув под себя руку, Сотник. Перевернув его на спину, все увидели в его руке крепко зажатый булатный меч.

– До последнего не выпустил, – шептали бойцы, – Весь клинок в крови, как и сам батя.

– Молчать всем! – проорала Елизавета, стоя над комбригом, – Я лично любого придушу, если кто сейчас только слово вякнет!

После нескольких затрещин, отданных в отдалении самым непонятным, на огромной поляне повисла гробовая тишина. Раздавшийся топот услышали все, и к лежащему телу, падая на ходу на колени, прыгнул, подлетая Митяй.

– Что!? Что там, Лизка, ну-у?!

– Не знаю, Мить! Не могу разглядеть, не чувствую я дыхание! – пролепетала бледная лекарша.

– Зеркало, зеркало сюда давай, дураа! Забыла, как там в затоне батька дыхание искал!

– Сейчас, сейчас, Митенька, прости меня дуру глупую, сейчас я! – затараторила Лизка и вытащила откуда-то из-за пазухи своё небольшое зеркальце.

Оба приставили его к чуть приоткрытым губам лежачего и начали напряжено в него вглядываться.

На их глазах чистая и полированная поверхность вдруг начала явно мутнеть!

– Живой батя! – проорал Митька во всю силу лёгких, – Костёр сюда! Десять костров! Холсты! Воду кипячёную! Бы-ыстро-о!!!

Сотни людей понеслись за дровами, котлами и всем тем, что только сейчас было нужно. Через три минуты уже подскочили оленьи лекарские нарты со всем требуемым медицинским припасом. Походный госпиталь бригады, разворачиваясь, начинал свою работу.

А по всему разбиваемому на поляне стану неслось из конца в конец: «Жив, жив, жив!»

– Жив, только ранен очень сильно! Еле дышит Андрей Иванович.

И крестились воины, прося всевышнего о здоровье своего командира.

На третий день, лёжа в большой войлочной юрте госпиталя, Сотник пришёл в себя. Рядом лежали ещё с десяток раненых. Кто-то стонал в забытье, от самого дальнего конца юрты раздался вскрик, шипенье, а затем бормотание санитара Митроши.