Северное сияние

— Ничто не удержит мою руку, Маргарет, кроме чувства справедливости. Если я воздержусь от действий на Севере, то только для того, чтобы сильнее ударить на Юге. Ударить раньше времени всё равно, что ударить в сотне миль от цели. В твоих словах, несомненно, звучит горячность. Но если вы сейчас поддадитесь этому чувству, друзья, вы сделаете то, против чего я вас всегда предостерегал: удовлетворение личных желаний вы поставите выше дела, которое должны выполнить. А наше дело — сначала спасение, потом кара. И не для того, чтобы затушить собственную скорбь. Наши чувства не имеют значения. Если мы спасем детей, но не сможем наказать Индюков, мы выполним главную задачу. Но если для нас важнее сначала покарать Индюков, даже ценой потери наших детей, мы уже проиграли.

— Но будь спокойна на этот счет, Маргарет. Когда придет время наказать, мы нанесем такой удар, что их сердца станут слабыми и дрожащими. Мы выбьем из них всю силу. Они будут сокрушены и истощены, разбиты и рассеяны, разорваны на тысячи кусочков и развеяны на все четыре ветра. Не думай, что сердце Джона Фаа слишком мягкое для решительного удара в нужный момент. Но момент этот будет выбран обдуманно. А не сгоряча.

— Кто-нибудь еще хочет высказаться? Каждый волен говорить.

Но все молчали, и вскоре Джон Фаа потянулся за закрывающим колокольчиком и решительно и громко зазвенел им, взмахнув рукой так, что жемчужины высыпались из колокольчика, раскатились по залу и застучали по балкам.

Джон Фаа и окружавшие его мужчины ушли с возвышения в комнату переговоров. Лира была разочарована. Почему они не захотели пригласить ее? Но Тони рассмеялся.

— Им нужно составить планы, — сказал он. — Ты свое дело сделала, Лира. Теперь очередь Джона Фаа и совета.

— Но я еще ничего не сделала! — запротестовала Лира, выходя вместе со всеми из зала и направляясь по вымощенной булыжником дороге к пристани. — Единственное, что я сделала, так это убежала от миссис Коултер! И это только начало. Я хочу поехать на Север!

— Ну послушай меня, — вмешался Тони, — Я привезу тебе зуб моржа, это я обещаю.

Лира нахмурилась. Со своей стороны, Пантелеймон развлекался тем, что корчил рожи деймону Тони, презрительному прикрывшему темно-желтые глаза. Лира подогнала лодку к пристани и задержалась в компании новых приятелей, дергая висящие над черной водой на веревочках лампы, чтобы привлечь внимание рыб с выпученными глазами, которые медленно поднимались к поверхности, чтобы получить удар заостренной палкой и исчезнуть.

Но Лира не переставала думать о Джоне Фаа и комнате переговоров, и вскоре она ускользнула, снова поднимаясь по булыжникам к Заалу. В окне комнаты переговоров горел свет. Окно было слишком высоко, чтобы заглянуть в него, но Лира слышала внутри низкий шум голосов.

Лира подошла к двери и уверенно постучала в нее пять раз. Голоса разом стихли, в комнате заскрипело кресло, и дверь открылась, разливая теплый свет нафтовой лампы по влажной ступеньке.

— Да? — спросил открывший дверь.

Позади него Лира рассмотрела остальных мужчин, сидевших за столом, на котором лежали аккуратно сложенные мешочки с золотом, бумага и перья, стаканы и глиняный кувшин с яннивером.

— Я хочу поехать на север, — объявила Лира так, чтобы все могли ее услышать. — Я хочу поехать и помочь спасти детей. Именно это я и собиралась сделать, когда убегала от миссис Коултер. А еще раньше я решила спасти моего друга Роджера, поваренка из Джордана, которого тоже похитили. Я хочу поехать и помочь. Я могу вычислить курс корабля и я могу снимать анбаромагнитные показания с Авроры, и я знаю, какие части медведя съедобны, и еще много полезных вещей. И вы пожалеете, если доберетесь до цели, и окажется, что я вам нужна, а вы оставили меня дома. И, как вам уже сказали, на корабле может понадобиться женщина, чтобы придать экспедиции тепло и уют, да и детям это может оказаться полезным. Вы еще не знаете. Поэтому вы должны взять меня, лорд Фаа, простите меня за то, что прервала вашу беседу.

Теперь она стояла внутри комнаты, и все мужчины и их деймоны смотрели на нее, кто-то с удивлением, кто-то с раздражением, но она всматривалась только в лицо Джона Фаа. Пантелеймон сидел у нее на руках, его кошачьи глаза отсвечивали зеленью.

— Лира, вопрос, стоит ли подвергать тебя опасности в экспедиции, даже не обсуждается, — объявил Фаа, — так что не вводи себя в заблуждение, дитя. Оставайся здесь, помогай Ма Коста, береги себя. Это твое задание.

— Но я еще учусь читать алетиометр. И с каждым днем он становится мне понятнее! Вам придется пользоваться им — просто придется!

Он покачал головой.

— Нет. Я знаю, душа твоя рвется на север, но я уверен, что даже миссис Коултер не повезла бы тебя туда. Если ты хочешь увидеть Север, тебе придется подождать, пока ситуация не разрешится миром. Теперь иди.

Пантелеймон тихо зашипел, но деймон Джона Фаа слетел со спинки стула и широко взмахнул черными крыльями, не угрожая, а просто напоминая о хороших манерах; Лира развернулась, пока ворон сделал круг над ее головой и вернулся к Джону Фаа. Дверь за спиной Лиры решительно захлопнулась.