Северное сияние

Дневного света было немного, но Лира посмотрела, и увидела, что стоит перед огромным каменным зданием. Оно было таким же высоким, как самая высокая башня Джорданского Колледжа, но оно было гораздо более массивным, и на его стенах были вырезаны картины, деймонстрировавшие войну, победоносных медведей и капитулирующих Скраелингов, закованных в цепи татар, работавших в огненных шахтах, дирижаблей, летевших со всех концов мира и несущих подарки и дань королю медведей, Йофару Ракнисону.

По крайней мере, так сказал ей медведь-сержант. Ей пришлось поверить ему на слово, потому что каждый выступ на фигурном фасаде был занят крачками и поморниками, которые каркали, вопили и постоянно кружили над головой, и покрыли каждую часть здания толстым слоем грязно-белого помёта.

Однако медведи, похоже, не обращали на это внимания, и они проследовали через огромную арку по ледяной, загаженной птицами земле. Они прошли внутренний двор, и высокие ступеньки, и ворота, и везде их встречали медведи в броне, и требовали пароль. Их броня была отполирована и ярко блестела, и все они носили перья в шлемах. Лира не могла не сравнить их с Йореком Барнисоном, и неизменно сравнение было в его пользу: он был сильнее, изящнее, а его броня была настоящей боевой бронёй — ржавого цвета, запачканной кровью, помятой во многих боях, а не изящной эмалированной декоративной игрушкой вроде тех, что она видела вокруг себя.

После того, как они вошли внутрь, стало теплее, но добавилось и кое-что еще. Во дворце Йофара стоял ужасающий запах: протухший тюлений жир, экскременты, кровь и отходы всех видов. Лира откинула капюшон, чтобы было попрохладней, но не могла не сморщить нос. Ей оставалось лишь надеяться, что медведи не могли читать выражение человеческого лица. Через каждые несколько метров в стенах торчали железные скобы, в которых были булькающие лампы, и в мерцающих тенях не всегда было видно, куда она ступала.

Наконец, они остановились перед тяжелой железной дверью. Медведь-стражник отодвинул массивную задвижку, и сержант внезапно толкнул Лиру лапой, швырнув её кувырком через проем. Не успела она подняться, как дверь была за ней заперта.

Было совершенно темно, но Пантелеймон стал светлячком, и обеспечил слабое освещение. Они были в узкой камере, где стены были покрыты каплями воды, а из мебели была одна-единственная каменная скамья. В самом дальнем углу лежала куча тряпья, которую она тут же мысленно предназначила себе на постель, и это было всё, что она смогла разглядеть.

Лира села, с Пантелеймоном на плече, и нащупала в своей одежде алетиометр.

— Он, конечно, много сегодня испытал, Пан, — прошептала она. — Но я надеюсь, что он все еще работает.

Пантелеймон слетел ей на запястье, и уселся там, освещая алетиометр, в то время как Лира фокусировала свой разум. Она с удовольствием отметила, что, несмотря на то, что она была в смертельной опасности, она без особого труда соскользнула в то спокойное состояние, которое требовалось для чтения алетиометра — всё это уже было её неотделимой частью, и даже самые сложные вопросы превращались её разумом в символы алетиометра так же естественно, как её мускулы управляли её конечностями: её едва приходилось думать об этом.

Она установила стрелки и мысленно задала вопрос: «Где Йорек?»

Немедленно появился ответ: «В дне пути отсюда, его унесло воздушным шаром после вашего крушения; но он спешит сюда.»

«А Роджер?»

«С Йореком».

«Что Йорек собирается делать?»

«Он собирается ворваться в дворец и спасти тебя, не взирая на трудности.»

Она спрятала алетиометр, ещё более обеспокоенная, чем раньше.

— Они не пропустят его, так ведь? — сказала она Пантелеймону. — Их слишком много. Жаль, что я не ведьма, Пан, тогда ты смог бы улететь, найти его, и носить сообщения, и всё такое, и мы смогли бы придумать план…

И тут она перепугалась так, как никогда в жизни.

Потому что буквально в паре метров от неё в темноте раздался человеческий голос:

«Кто вы?»

Она с криком подскочила и отскочила к стене. Пантелеймон немедленно стал летучей мышью и с писком облетел вокруг ее головы.

— А? А? — снова сказал человек. — Кто это? Говорите! Говорите!

— Превратись снова в светлячка, Пан, — трясущимся голосом сказала она. — Но не подлетай слишком близко.

Небольшая дрожащая точка света пролетела через комнату и затрепетал вокруг головы говорившего. Как оказалось, это куча в углу не была тряпьём — это оказался седобородый человек, прикованный к стене. Его глаза блестели в свете Пантелеймона, а лохматые волосы свисали на его плечи. Его деймон — устало выглядевшая змея, лежала у него на коленях, высовывая свой язык, когда Пантелеймон пролетал рядом.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Джотем Сантелья, — ответил он. — Его Королевского Величества профессор космологии в университете Глостера. А кто вы?

— Лира Белакуа. Почему они вас заперли?

— Из злобы и ревности… А вы откуда? А?

— Из Джорданского Колледжа, — сказала она.

— Джордан? Оксфорд?

— Да.

— Тот негодяй Трелони — все еще там? А?

— Профессор пальмерологии? Да, — сказала она.