Русская, совершенно не обращая внимания на окружающих, продолжала напевать военные песни. Удивительно, что мужчины, хоть и не знали русского языка, однако неплохо подпевали ей, хлопая в ладоши, прося спеть что-нибудь еще.
— Все! Концерт окончен! Девушка устала! — строго произнес США, хватая Россию за руку, стаскивая со стойки под разочарованные возгласы мужчин.
— США, ну зачем ты все обломал! Мы хотели еще спеть День Победы! — возмущалась русская, когда Штаты усадил ее обратно за стол.
— Хватит с тебя. Тем более, Рос, ты пьяна.
— Ничего подобного! Ну, может чуть-чуть…
— Ты себе такого даже на Новый год не позволяла.
— Пф. Так тогда была всего лишь водка.
— Всего лишь? Ты меня сейчас поразила до глубины души. Да и я ведь прав, говоря, что русские могу пить этот отвратительный алкоголь сколько угодно.
— Да еб твою мать! Опять стереотипы. Я ведь уже тебе объясняла. Меня воспринимай как исключение из правил. Мой народ совершенно не такой, каким ты его представляешь. Вот приедешь к нам, и я тебе докажу!
— Ха! Буду ждать этого с нетерпением. — Усмехнулся американец, убирая остатки виски со стола.
— Слушай. Ты вообще свои очки снимаешь? — внезапно сменила тему россиянка. — Не видя глаз собеседника, я чувствую себя очень неловко… Нафиг они вообще тебе?
— Ну, мне они нравятся. Тем более смотрится очень круто. Да и мои глаза слишком чувствительны к свету…
Парню не хотелось говорить истинную причину его столь сильной привязанности к этим чертовым очкам. По крайней мере, не сегодня.
— Я считаю — это тупо. Ты ими только зрение испортишь. — Высказала свое мнение девушка, поглядывая в сторону смеющихся мужчин. — Вот зачем ты меня от них увел… Там, небось, очень весело…
— Не вижу ничего веселого в военных песнях. И почему именно они?
— А что? Эти песни наполнены духом победы, восторгом людей, что дождались этой сладостной минуты…
— А еще слезами родни, чьи дети или мужья пошли на войну и не вернулись. Разрухой, голодом, отчаянием. — Перебил ее США.
— Странно, что говоришь эти слова именно ты. Ведь больше всего погибло людей на землях моего отца.
— Мне от этого не легче… Тем более ты тогда была еще маленьким ребенком и не видела всего ужаса.
— Вот не надо начинать. — Возмутилась Россия. — Мне хоть и не было столько, сколько тебе, но я уже убила тогда первого блядского фашиста. Я видела кровь, я видела все. Не думай, что ты особенный.
— Уж заткнула, так заткнула… — усмехнулся Штаты, видя грозный взгляд русской.
— Мне папа как-то раз рассказывал про то, как ты воевал. Но это было очень кратко изложено. Я бы хотела услышать немного подробнее…
— Ох, Рос, мне не очень хочется это вспоминать.
— Да ладно тебе! Что в этом такого? Ну хоть одно слово!
Видя, как россиянка, не сдаваясь, упрашивала его на рассказ, американец поддался на ее уговоры.
— Вначале, я создал Ленд-лиз. Это государственная программа, по которой я поставлял своим союзникам во Второй мировой войне боевые припасы, технику, продовольствие, медицинское оборудование и лекарства, стратегическое сырьё, и даже нефтепродукты. Этот закон вступил в силу 11 марта 1941 года. Неужели Союз тебе не говорил? Или в ваших школьных учебниках этого не объясняли?
— Да было это. Было. Но время проходит, и без повторения все выветрилось из головы. Что дальше-то?
— Ты в курсе, что твой отец еще тот торгаш? Мне тогда казалось, если он еще что-то скажет, то я ему вместо денег фак покажу.
— Он бы тебе его сломал! — смеялась девушка, увлеченно слушая парня.
— Короче, еле договорились. Я вообще был человеком не вспыльчивым. И в войну вступать особого желания не было. Но мать Японии решила все за меня. Ее войска напали на мою военную базу — Пёрл-Харбор. Сколько же тогда погибло народа. А мне еще повезло там оказаться. До сих пор непонятно, зачем я вообще решил устроить эту проверку… Повезло, что жив остался. Потом, когда уже я вернулся в Вашингтон, пришлось выступить в конгрессе и объявить о начале войны с Японской империей. Она, конечно, дура редкостная… Побежала за Рейхом, наплевав на собственную дочь. А у меня на первом месте безопасность моих земель. Вот я и разрешил всем своим подводным лодкам в Тихом океане атаковать и топить любой военный корабль, коммерческое судно или гражданское пассажирское судно, плавающее под японским флагом, без предупреждения.
— А не слишком радикальные меры?
— Чтобы защитить свой народ от смерти, я готов был даже на такое. В общем, все закрутилось, инициатива перешла на мою сторону. И закончилось тем, что я приказал сбросить атомные бомбы на город Хиросима и через пару дней на Нагасаки. Япония не пострадала, а вот ее мать попала под удар. Мне не хотелось портить с ней отношения. Я пытался договориться, но она ж, как под гипнозом. Не достучаться. Вот и получилось, что Японская империя получила неплохую рану, да еще ее парализовало. Последние дни она доживала лежа на койке без возможности шевельнуть хоть пальцем. Хорошо, что Яп очень умный человек. Я уже думал, что она никогда со мной не заговорит. Но, Япония отлично понимала ситуацию. А ведь всего этого можно было избежать…