Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

На московский адрес приходили средства со всех уголков мира, Софья Андреевна делала закупки и отправляла помощь дальше. Ежедневно она получала огромное количество писем, на которые нужно было отвечать. Она пообещала позаботиться и о пожертвованиях, которые придут на имя Стадлинга. Это будет «значительная помощь, и в денежных средствах, и в продуктах питания, в частности, более двадцати вагонов муки из Америки»166. Часть средств перенаправят в Саратов. Стадлинг, со своей стороны, не требовал никакого вознаграждения за свою работу, а расходы планировал покрывать за счет публикаций в Aftonbladet167 и нью-йоркском журнале Century Magazine. В Москве он купил фотоаппарат; сделанные снимки станут важными документальными свидетельствами катастрофы и встреч Толстого с голодающим народом168.

Ночным поездом Стадлинг отправился далее в охваченную голодом Рязанскую губернию. Из-за сильной снежной бури он прибыл на станцию Клекотки к юго-востоку от Тулы только на следующий день в восемь вечера. До штаб-квартиры Толстого было еще четыре мили. Настроение оставляло желать лучшего. Простуженный Стадлинг охрип и страдал от головной боли. Кроме того, вокруг кишели агенты, старавшиеся разведать, кто такой этот иностранец. На вокзале Стадлинг встретил княгиню Екатерину Баратынскую, друга Толстого, которая тоже направлялась в Бегичевку. Баратынская, образованная дама, владевшая несколькими языками, работала в издательстве «Посредник». В частности, она перевела на русский ибсеновскую «Гедду Габлер»169. Баратынская дала Стадлингу лекарство и познакомила его с последователем Толстого – мужчиной «необыкновенно благородной внешности, одетым в русский крестьянский костюм»170. На следующий день, 27 февраля, Стадлинг и Баратынская, несмотря на снежную бурю, поехали в санях к Толстому. Стадлинг не чувствовал неудобств в теплой, специально предназначенной для подобной погоды саамской одежде. Багаж перевозился отдельно в розвальнях. Ехали на большой скорости, с одной краткой передышкой в небольшой деревне и после обеда уже увидели Дон, на восточном берегу которого находилась Бегичевка, штаб-квартира Толстого. Перед простым одноэтажным домом кучер натянул вожжи: «Вот вам и дом Толстого!»171

В прихожей толпились крестьяне, желавшие встретиться с Толстым. Тот отсутствовал, а Стадлингу позволили подождать в кабинете – комнате с простой мебелью и без каких бы то ни было украшений. На столе лежали исписанные бумаги, письма и бухгалтерские книги. Вошла молодая дама, поздоровалась по-английски. Это была Вера Кузьминская, племянница Софьи Андреевны. Следом за ней стремительно появилась худощавая молодая женщина с темными живыми глазами, одетая в русский крестьянский костюм. Непринужденно протянув Стадлингу руку, она тоже поздоровалась на беглом английском. «Графиня Толстая?» – спросил Стадлинг, знавший, что дочери графа принимают активное участие в благотворительности. «Так меня зовут», – прозвучало в ответ172. Марии Львовне тогда был двадцать один год, это была образованная молодая дама, которая свободно говорила на английском, немецком и французском. Из всех детей она наиболее горячо поддерживала отцовские религиозные взгляды.

Тут раздался чей-то глубокий голос, и появился Толстой, одетый в овечий тулуп. Этот миг поразил Стадлинга, позднее он описывал его как самый значимый в жизни. Толстой поздоровался, крепко пожал руку, спросил о поездке. Ему очень понравилась практичная и теплая саамская одежда шведа. Потом Толстой проводил гостя в комнату, где тому предстояло жить. Когда граф наклонился, чтобы помочь Стадлингу с саамскими сапогами, швед пришел в чрезвычайное замешательство. Подобное конкретное услужение гостю доказывало равное отношение Толстого ко всем.

Занятые в благотворительной работе молодые мужчины и женщины, все вегетарианцы, собрались за столом на ужине. Обсуждали нужды голодающих, в разговоре со Стадлингом Толстой отметил, что голод без преувеличения чудовищный, в чем прибывший вскоре сможет убедиться сам. Беседа продолжилась и после ужина. Выяснилось, что правительство наконец выделило крупную сумму на благотворительную помощь, и теперь следует сделать все, чтобы эта сумма не сократилась из‐за растраты или халатности.

После обеда Толстой принимал крестьян, которые пришли в Бегичевку рассказать о своем положении. К вечеру прибыли несколько сотрудников с отчетами о ситуации в деревнях, где они побывали днем. Оказалось, что самоотверженная деятельность Толстого и его единомышленников не у всех вызывала одобрение. В деревне было много вооруженных жандармов, Стадлинг также услышал, что в церковных кругах Толстого называют антихристом, который за еду уводит народ в ересь. Фантазия, изобличающая этого «представителя темных сил», не имела границ: местные попы точно знали, что Толстой платит крестьянам по восемь рублей за то, что клеймит их лбы и ладони каленым железом173.