Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

В летописи сообщается, что летом 1215 г. «на сборъ убиша пруси Овъстрата и сынъ его Луготу», отчего князь Ярослав «пожали на новгородце», а затем «поиде» «на Тържъкъ», прихватив упомянутых бояр[841]. Казалось бы, «прусы» совершили убийство некоего Овстрата с сыном, чем вызвали обиду князя на новгородцев: ничто не указывает на симпатии Ярослава по отношению к прусским боярам. Наоборот, большинство историков считало Овстрата с сыном сторонниками князя, а «прусов», соответственно, его противниками[842]. Очевидно лишь то, что князь забрал с собой в Торжок «некоторых влиятельных представителей городской общины», но кто из них был с Прусской улицы и был ли вообще — сказать затруднительно[843]. Буквально в следующем году — в конце 1216 г. — после победы на Липице князя Мстислава Мстиславича Удалого над коалицией суздальских князей Твердислав Михалкович, по мнению В. Л. Янина — «Прушанин» и сторонник переяславского князя Ярослава Всеволодовича, стал посадником и сменил на этом посту, вероятно, лидера супротивной группировки Гюргя Иванковича[844]. Однако когда в начале 1217 г. Мстислав отправился в Киев, оставив на севере семью, он забрал с собой, как перечисляет летопись, «Гюргя Иванковиця, Сбыслава Степаниця, Ольксу Путиловиця»[845]. Опять упоминаются Сбыслав и Олекса, но теперь в составе группировки, оппозиционной «прушанам» и никак не сторонников Ярослава. Идет ли речь об одних и тех же лицах — сказать затруднительно, но логичнее сопоставить двух Сбыславов, упоминаемых в летописи с разницей в два года (1215 и 1217 г.), чем двух Сбыславов, упоминаемых в летописи с разницей в четверть века (1215 и 1240 г.)[846]. Про Олексу можно сказать то же самое — на роль отца Гаврилы может претендовать как Олекса, упоминаемый в 1215 г., так и упоминаемый в 1217 г., если оба Олексы не одно и то же лицо.

Новгородца Мишу В. Л. Янин относил к Прусской улице, ссылаясь на Родословец семьи Морозовых:

«Князь Александр Невский повил Немец, и на том бою у него было 6 мужей храбрых, и от тех ото шти мужей храбрых один был именем Михайло, а прозвище Миша, из Прусския земли, а лежит в Новегороде у Михаила Святого, на Прусской улице…»[847].

В другой версии Родословца героем Невской битвы представлен Терентий[848]. Ученый счел возможным отнестись с доверием к этому источнику, совершенно однозначно производному по отношению к ЖАН, испещренному указаниями на свое позднее происхождение, где Миша даже не назван жителем Прусской улицы, а указано лишь на его происхождение «из Прусския земли». Этот Родословец Янин сопоставил со сведениями синодика церкви Вознесения на Прусской улице (конец XVII — первая четверть XVIII в.), где среди ктиторов отмечены «Михаил, Терентий, Михаил, Симеон, Иоанн иже прозванием Морозовых»[849].

В свое время С. Б. Веселовский подробно обследовал деятельность нескольких поколений семьи Морозовых — знатной московской боярской фамилии[850]. Исследователь указал, что достоверные сведений о них начинаются с середины XIV в. и осторожно заметил, что в предании о происхождении Морозовых из Новгорода «есть элементы правды»[851]. Сам Янин также отмечал, что «первые четыре поколения этого рода (Миша — Терентий — Михаил — Семен) окутаны генеалогическим туманом, составляя всего лишь предание»[852]. Однако связь с Прусской улицей основателя рода — Михаила — он все же признавал достоверной, но считал, что речь идет о других (новгородских) Морозовых, не имеющих никакого отношения к московским и совмещенных с ними только в каком-то новом сочинении рубежа XV–XVI вв.[853] Дело в том, что летописи известен новгородец Иван Морозов, который поставил в 1413 г. каменную церковь в Десятинном монастыре в Новгороде, в то время как в Москве тогда действовал Иван Мороз — родоначальник местной боярской династии[854]. С другой стороны, исследователи давно сошлись во мнении, что происхождение «из Прусской земли» указывает ни на что иное, как на связь с боярством Прусской улицы[855]. Выходит, что предание, отразившееся в Родословце XVII в. при сопоставлении с синодиком XVIII в. приводит к необходимости признать идентичность легендарного Михаила — основателя рода новгородских Морозовых и ктитора церкви Вознесения на Прусской улице — с Мишей, участником Невской битвы[856].