Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Все переводчики этого текста слово «пат» переводили как «ибо», отчего в поведении русских сквозит некая ущербная пассивность: обещали священников и не прислали, отчего эстонцы вынуждены были обратиться к латинянам[211]. Разумеется, подобная трактовка был на руку католическому священнику Генриху Латвийскому, проповедовавшему в соседних с Уганди областях. Однако добросовестный хроникер, допуская расстановку выгодных для себя акцентов, не противоречил истине. Nam можно перевести также как «дело в том, что», «ведь», «потому что»: православных священников не прислали, потому что пришли латинские священники. Кажется, такое прочтение ближе к истине.

Мстислав Мстиславич выступает новатором в вопросах экспансионистской политики, инициатором новых методов в этой области. Однако всесторонней поддержки со стороны Церкви он, судя по всему, не получил. Новгородские священнослужители оказались менее расторопны и мало заинтересованы в развитии миссионерской деятельности в среде язычников. Возможно, это стало одним из поводов для смены архиепископа, произведенной по инициативе князя уже в январе 1211 г. Прежний архиерей Митрофан был отстранен от службы («и не даша ему правитися»), а затем сослан (или заточен?) в Мстиславову волость Торопец. Той же весной 1211 г. Мстислав направил в Киев на поставление в архиепископы мниха Хутынского монастыря Антония, который в миру именовался Добрыня Ядрейкович и около 1200 г. совершил паломничество в Константинополь, которое описал в специальном сочинении («Книга Паломник»)[212]. Антоний привез из Византии много значимых покупок — мощи некоторых святителей, меру Гроба Господня и др. Он уже был широко известен в Новгороде и, кроме того, принадлежал к одному из влиятельных боярских родов, что было особенно выгодно новому князю, нуждавшемуся в укреплении своих позиций внутри общины. Позднее Антоний прославился своей храмоздательной деятельностью, а также выступал неизменным сторонником и проводником церковной политики князя Мстислава. У нас нет непосредственных сведений о развитии при Антонии миссионерской проповеди в среде язычников. Однако скорее всего, не случайно, что он всегда оказывался на пастырской службе в пограничных областях Руси. Так, в 1219 г. он был изгнан из Новгорода, после чего Мстислав, ставший к тому времени Галицким князем, добился утверждения Антония в качестве епископа вновь образованной (!) епархии в Перемышле, городе, предельно удаленном от православных центров, а вскоре отошедшем к Польше и совсем латинизированном[213]. Действия архиерея на «передовых рубежах Православия», скорее всего, было обусловлено его приверженностью проповедничеству и миссионерству, вполне сочетавшимися с убеждениями самого князя Мстислава Мстиславича.

Реконструкция застройки центральной части Риги в сер. XIII в.: площадь Альберта на берегу прежней р. Риги (Цауне, 1984. С. 79)

Примечательно, что княжеские инициативы не были поддержаны не только в церковной среде. Совершенно иную позицию в отношениях с прибалтийскими немцами избрал и родной брат Мстислава — Владимир Псковский[214]. Изначально они, вероятно, действовали в русле единого замысла. Предполагалось стабилизировать ситуацию на границах, для чего уместны были союзнические отношение с ливонскими христианами. Последние в те годы также стремились к спокойствию на латгальско-эстонском порубежье. Перманентные склоки между соседними племенами латгалов и эстов грозили перерасти в большую войну, к которой немцы готовы не были. В 1210 г. рижане вели переговоры и заключали мирные соглашения с эстами, Полоцком и, судя по всему, с Псковом. Фактически со всеми своими соседями. Однако эту линию, проводимую епископом Альбертом, поддерживали не все. Крестоносное движение вовлекало в свои ряды огромное количество авантюристов, любителей легкой наживы и бездумных рубак. Управлять такой публикой было предельно сложно даже такому искусному администратору, как Альберт. Он неизменно старался удержать своих подопечных от опрометчивых, слишком решительных и агрессивных действий. С другой стороны, их эмоциональная и взрывоопасная удаль нередко шла на пользу распространению христианства и расширению владений самой епархии. Так случилось в свое время с Кукенойсом, где личный конфликт рыцаря Даниила из Леневардена с князем Вячко перерос в войну и завершился поглощением русско-латгальского протогосударственного образования. Аналогичным беспокойством отличался и рыцарь Бертольд из замка Венден (Цесис), который большей частью по собственной инициативе разжигал пожар междоусобия на границе Латгалии и Эстонии.