Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

«Иде Володимеръ сынъ Ярославль на Ямь. и победивъ я́. и помроша кони. у вои Володимерь (Владимировых). яко и еще дышющимъ конемъ. съдираху хзы (кожи) с нихъ. толикъ (только) бо бе моръ в конихъ (них)»[427].

Следующим походом, зафиксированным летописью весной 1123 г., руководил князь Всеволод Мстиславич:

«а на весну ходи Всеволодъ съ новгородьци на Емь, въ великое говение, и победи я́; нъ лютъ бяше путь, оже купляху по иогдте хлебъ»[428].

Оба раза источник отмечал особые трудности предприятия и оба раза сообщил о «победе». Речь со всей очевидность не шла о грабительских налетах, это были акции, связанные либо с вторжением (покорением), либо с подавлением бунта. В последующие годы, однако, формулировки явно изменились. В 1142 г. емь атаковала Ладогу и нанесла ладожанам большой урон: «Въ то же дето приходиша Емь и воеваша область Новгородьскую; избиша я ладожане 400 и не пустиша ни мужа»[429]. В том же году новгородцы подверглись атаке и шведского флота. В ответ, судя по всему, подстрекаемые новгородцами, на емь совершают поход карелы (1143 г.): «Въ то же лето ходиша Корела на Емь, и отбежаша 2 лоиву бити»[430]. Карельское нападение было неудачным, они потеряли 2 лодки (лоивы) и отступили (отбежаша). И в 1149 г. емь опять грабит новгородские земли — земли води. В этот раз новгородцы успели догнать и разбить интервентов[431]. Следующее упоминание еми в летописях относится к 1186 г., когда группа новгородских «молодцов» совершила на них грабительский набег:

«Тъгда же ходиша на Емь молодьци о Вышате о Василевици и придоша опять сторови, добывъше полона»[432].

Из летописного текста можно понять, что русское нападение было лихой авантюрой, налетом и грабежом. Что никак не вяжется с данническими отношениями.

В 1191 г. новгородцы организуют большой морской (на лодках) поход на емь с привлечением союзных карел:

«Ходиша новгородьци [в лоивахъ] съ Корелою на Емь, и воеваша землю ихъ и пожьгоша и скотъ исекоша»[433].

Интервенты жгут дома и секут скот. Видно, что это акция устрашения, возможно, связанная с попыткой покорения племени и закрепления даннической системы. В 1191–1192 гг. аналогичные походы новгородцы с князем совершили в Эстонию (на чудь)[434]. «Хроника епископов Финляндских» (Catalogus et ordinaria successio episcoporum Finlandensium) Павла Юстена содержит, не бесспорное, но вполне допустимое, сообщение о русском походе против шведских владений в Южной Финляндии и сожжении ими шведского замка Або в 1198 г.[435]

Таким образом, обзор источников показывает, что для начала XII в. мы вполне уверенно можем говорить о даннической зависимости еми от Руси, что и зафиксировано в Повести временных лет. Покорение могло быть связано как с событиями 1042, так и 1123 года, о чем судить затруднительно. Однако уже в 1142–1149 гг. мы фиксируем самовольные и антирусские действия еми, что может говорить об отсутствии у них каких-либо форм данничества по отношению к Новгороду в это время. Следующее летописное известие, которое можно связать с утверждением зависимости еми от Руси относится к 1191 г. Вероятно, именно после 1191 г. новгородская дань стала регулярно взиматься с еми. На это указывает и конфронтационная активность Новгорода в Финляндии во второй половине XII в., а также его стремление в это время к наведению податного порядка в покоренных племенах Эстонии.

Новгородская земля в XII–XIV вв. (Седов, 1979. С. 79): 1 — курганные могильники новгородских словен и кривичей; 2 — курганные могильники води и веси; 3 — грунтовые могильники веси; 4 — могильники корелы; 5 — могильники ижоры; 6 — приблизительная граница Новгородской земли