Северный богатырь. Живой мертвец

— У тебя одно средство, — с жаром сказал ему Ермолин, — ехать в Петербург, увидать царя и молить его.

— И в Сибирь?..

— Брось. Ведь это говорят больше. Поверь, что ему доступны и участие, и сожаление. Я слыхал, что он даже не сердится, если его ошибку укажут. Да и потом, — прибавил он, — ей-Богу, Сибирь даже лучше, чем твое теперешнее положение. Ну, что ты теперь? А? Мертвец, да и только! Смотри, твой милый братец уже завладел твоим добром! У тебя ни имени, ни прав. Ты жить не можешь!.. А кроме того и твоя невеста!

Семен Павлович не выдержал.

— Ты прав! Я еду! Только, — и он грустно улыбнулся, — на что я поеду?

— Об этом не хлопочи! — сказал Ермолин, — мы все тебе собрали на дорогу денег, а в Питере ты прямо у Башилова остановишься. Он уж уехал.

Брыков с благодарностью пожал руку Ермолину.

— Брось, — сказал тот, — это даже не услуга. Мы ведь знаем, что твое дело выигрышное, и попируем у тебя на свадьбе.

После этого разговора к Семену Павловичу вернулась энергия. Его здоровье крепло с каждым днем, и через два месяца он уже стал собираться в дорогу.

— Надо все-таки, чтобы твой братец ничего не знал о наших планах, — сказал ему Ермолин. — Ведь он просто убийц подослать может.

— Да, он отравлял меня, но ему не удалось, — ответил Семен Павлович.

— Тьфу, гадина!.. — плюнул Ермолин и, побеседовав еще немного, ушел.

— Сидор, — сказал Брыков в тот же вечер, — сделай мне доброе дело. Проберись сегодня к Марии Сергеевне. Скажи, что барин, мол, едут и вас повидать желают.

Старик только кивнул головой и тотчас взялся за картуз. Через час он вернулся и сказал:

— Ввечеру будут… как стемнеет.

— Я уйду на это время, — сказал Ермолин.

Семен Павлович благодарно пожал ему руку и с нетерпением стал ждать вечерних сумерек.

XII Последнее свидание. Отъезд

Старая Марфа кряхтела и ворчала, с трудом поспевая за Машей, которая спешно шла на последнее свиданье со своим несчастным женихом.

— Ох, грехи, грехи, — говорила старуха, — и виданное ли дело, чтобы девка сама к жениху шла! Ах, ты, Господи! Коли сам узнает, что будет мне, старой? У, бесстыдница! Воротись! Право слово, воротись! Ведь срамота!

— Нянюшка, миленькая, — молящим голосом уговаривала ее Маша, — в последях ведь, золотая моя! Уедет он! Одна я останусь. Сама знаешь, что теперь за жизнь у нас.

— Ну, ну, — смягчилась старая нянька. — Бог даст, царь помилует да еще наградит. Нешто правды-то нет на свете? Есть, ласточка моя, есть! Знаешь ли ты дорогу-то?

Маша улыбнулась сквозь слезы и проговорила:

— Я у него была раз… когда он болен был.

Они прошли две улочки, и Маша вскрикнув ускорила шаги.

— Вот и дом их! Вот и Сидор стоит!

— Постой, постой, коза! Нешто догоню я тебя?

— Он! — воскликнула в это мгновение Маша и быстро побежала по пустынной улице.

Семен Павлович вышел на крылечко поджидать Машу и, увидев ее, не выдержал и сам и побежал ей навстречу. Они сошлись и схватились за руки. Маша чуть не бросилась ему на грудь, но старый дворецкий да Марфа стесняли ее. Поэтому она лишь крепко сжала руки Семена Павловича и тихо сказала:

— Как изменился ты!

Он ответил ей нежным пожатием, сказал: «И ты похудела, Маша. Пойдем!» — и рука об руку они вошли в дом.

Маша едва переступила порог горницы, как тотчас порывисто обняла Брыкова и крепко прижалась к нему.

— Милый, хороший! — страстно проговорила она, — как я люблю тебя! Как я страдала!

Он крепко поцеловал ее и, посадив на диван, сел рядом с нею и взял в свои ее руки.

— А я? — ответил он, — и тогда, и теперь! Ну, будет, — перебил он себя и заговорил: — Я еду, Маша! Завтра уеду и хотел обо всем сговориться с тобою. Прежде всего, — его голос дрогнул, — я тебя, Маша, не связываю. Я попал в несчастье, но ты… ты свободна!..

— Сеня, — с горечью ответила девушка, — да разве я не люблю тебя?! Нет, нет, — порывисто произнесла она, — пока ты вправду не умер, я — твоя! Лучше в монастырь, чем за другого!.. — и она тяжело перевела дух и улыбнулась сквозь слезы.

Семен Павлович страстно обнял ее, и его лицо повеселело.

— Ну, теперь, — сказал он, — мне ничего не страшно. Не за себя я хлопотать поеду, а за наше счастье. — Он встал, прошелся по горнице, сел и снова сказал: — Ну, так поговорим теперь о деле. Мучают тебя?

— Очень! Отец грозит проклятием, а он все ездит с подарками и… — Маша вздрогнула, — все руки целует…

— Гадина! — воскликнул Семен Павлович.

— Они хотят меня в Брыково везти и там будут мучить!

Брыков тяжело перевел дух.

Маша тихо взяла его за руку и промолвила:

— Но ты не бойся! Я — сильная! Я не поддамся им! А если уж очень худо будет, то убегу… к тебе!..

Брыков молча кивнул головой.

— Что они могут сделать? — продолжала Маша. — Только приставать! Я отмолчусь от них. Жечь? Убить? Ведь этого не сделают.

Брыков тяжело перевел дух.

— Да, да, понятно, — заговорил он, — но как тяжело мне, Маша, оставлять здесь тебя, одну!.. Пиши мне! У меня здесь лучшие друзья. Вот хоть Ермолин. Я скажу ему, и через него у нас будут сношения. Все ему пиши, а он перешлет. И еще вот что: если тебе станет очень плохо, беги к нему. Он тебя ко мне переправит. Не бойся его!..