Северный гамбит

О причинах, побудивших его сменить Восточный фронт на «трудную и опасную» службу морского летчика на Западе, Эрих рассказывать не любил. Хотя у сослуживцев это вызывало недоумение — среди них было мало таких, как Хартманн. Большинство прежде служили в ПВО Рейха. Элитой же авиагруппы были ветераны весеннего похода в Атлантику, приписанные к авианосцу еще в сорок первом, а до того как «Цеппелин» вошел в строй, включенные в состав JG77 в Норвегии.[11]

— Здесь тебе не русских Иванов десятками сбивать, — говорил обер-лейтенант барон фон Рогов, командир первого шверма (звена, четверки) эскадрильи. — Это правда, что у них самолеты из фанеры и полотна? А в кабинах монголы, которых англичане наняли? Таких даже бить неинтересно; а вот британцы — это противник очень опасный. Я еще в сороковом начинал — «битва за Англию», так что знаю хорошо. Ну а русские — что взять с азиатов, кроме боевого счета?

После бокала шнапса фон Рогов любил рассказывать про славные прусские традиции нести свет европейской культуры на дикий Восток, чем его род занимается уже семь столетий. И про картину, висящую в его имении под Кенигсбергом — как тевтонские рыцари в сверкающей броне и белоснежных плащах с крестами рубят мечами толпу дикарей в звериных шкурах — битва при Сауле, Литва, 1236 год, в которой уже сражался один из его, Рогова, предков!

— А теперь азиатские орды снова наступают на Европу, и кто встанет на их пути, если не мы… Правда, ту битву мы проиграли, зато мой предок, убивший единолично целую сотню варваров, был отмечен самим магистром и отблагодарен любовью прекрасной дамы, его племянницы, став из простых рыцарей бароном! Ты знаешь, Эрих, а ведь я просился на Остфронт, но меня не отпустили — тогда «Цеппелин» уже готовился идти в Атлантику. И я получил за шесть сбитых джонни Рыцарский крест в дополнение к Железным еще за сороковой год. А правда, что русские действительно хорошо могут летать, хоть и монголы? Недаром они уже на наших границах…

Хартманна охватывал ужас, что кому-то станет известно, как в его летной книжке появились записи о победах над «Иванами» под номерами 58, 59, 60 — и в итоге Рыцарский крест и паническое желание оказаться где-нибудь подальше от Восточного фронта. Слава богу, свидетелей не осталось — ведомый не вернулся, наверняка погиб, а русские точно не сообщат ничего начальству и сослуживцам. Потому Эрих избегал рассказывать подробности своего пленения, лишь то, что было записано официально — как он сражался с десятком русских истребителей, сбил троих, причем последнего уже на горящем «мессершмите», выпрыгнул с парашютом над русской территорией, и дикие Kossaken схватили его, подвергли нечеловеческим пыткам и издевательствам, а когда он бежал, убив десятерых, заочно приговорили его к самой мучительной смерти. Да, они варвары из диких степей, питаются сырым мясом и вступают в противоестественную связь друг с другом и даже со своими лошадьми, и боже упаси цивилизованному человеку попасть в их лапы!

С последним Хартманн, не подумав, немного перебрал. Вкупе с рассказом «об издевательствах» это привело к тому, что на него стали как-то странно смотреть. А однажды он услышал за спиной: «…его русские, целой ротой казаков… бедняга!» Эрих тогда сделал вид, что не расслышал. Не рассказывать же, как было на самом деле![12]

Зато воевать здесь было легко. Противником были большие и неуклюжие четырехмоторные бомбардировщики и летающие лодки, «галифаксы» и «сандерленды», пытающиеся атаковать немецкие субмарины, идущие в океан из Дориана, Сен-Назера, Бреста. Авианосец, окруженный «коробочкой» эсминцев, уходил недалеко от базы, всего пара сотен миль — однако теперь маршруты английских противолодочников оказывались в досягаемости палубных «мессершмитов». А за «Цеппелином» выстраивался целый караван в шесть, восемь подлодок — насколько легко и приятно, в сравнении с прежними временами, когда субмарины нередко погибали прямо в Бискайском заливе, не сумев выйти в Атлантику! Эти британцы сами предупреждали о своем приближении, работа самолетного радара засекалась и пеленговалась раньше, чем англичане могли увидеть цель на индикаторе — как раз хватало, чтобы взлететь, набрать высоту, развернуться в ожидаемом направлении цели. И атака с высоты! И жалкие попытки этих жирных овечек отстреливаться из своих пукалок малого калибра, что лишь раззадоривало, не угрожая… Хартманн хорошо умел летать и стрелять, и по такой мишени не промахивался. От очереди по кабине самолет беспорядочно падал вниз — это было незрелищно, а вот от огня по моторам, когда сразу два на одном крыле выбрасывали струи дыма, какое-то время бомбардировщик шел, кренясь и дымя всё сильнее, затем от него начинали отделяться фигурки, раскрывая парашюты. А если еще остался боекомплект, а новой цели не предвидится, отчего бы не попрактиковаться в стрельбе?