Северный крест

Въ поэмѣ сказанное представлено самыми нравами минойскаго Крита (которымъ противостоятъ два анти-минойца: Акай и послѣ М., – и которые они губятъ), отношеніемъ къ быкамъ, ихъ закланіемъ, любовными темами Иры и Малого и даже въ большей степени (куда ужъ больше? но больше – какъ то ни странно – возможно) Атаны и Загрея. Женское здѣсь мужественно, а мужское женственно, всё вверхъ дномъ, ибо женщина здѣсь главенствуетъ и является не только началомъ активнымъ, но и началомъ агрессивнымъ, подчиняющимъ, даже губящимъ, а мужское попросту подавлено до дальше некуда: оно искалѣчено и въ своей пассивности обречено на страданія и смерть. Это зачинъ темы Василики и Эраста, главныхъ героевъ «Послѣдняго Кризиса». Лишь одинъ быкъ не терзаемъ, но терзаетъ – Зевсъ, въ видѣ быка сопрягшійся съ Европою. Но Матерь – и всё то, что преисполнено этимъ духомъ, если его позволительно называть «духомъ» – не только терзаетъ и изничтожаетъ, она и зачинаетъ, а послѣ – рождаетъ. Безконечная круговерть, цѣпь рожденій и смертей, спираль, vagina, 0. – Словомъ, сердце дольняго міра. Такимъ образомъ, Великая Матерь и подаятель жизни, и ея губитель. Она – жертвопріемлющая Матерь. Въ ней очень мало смысла и много инстинкта – недаромъ, безконечно-плодовитыя «палеолитическія Венеры», распространенныя въ свое время всюду, изображались первобытными творцами съ тучными бедрами и персями, огромнымъ (словно вѣчно-беременнымъ) животомъ, перманентно рождающимъ животъ (=жизнь, но жизнь только въ плотяномъ срѣзѣ, если что и понимающую подъ творчествомъ, то именно и только воспроизводство), – но…съ невыраженными руками и головами… Полубезрукія-полубезголовыя. Она родомъ изъ пещеръ, гдѣ она хранительница очага и берегиня, а самая пещера символизируетъ vagina, лоно богини. Въ историческое время она поочередно представлена египетскими Исидою, Нутъ, Маатъ; на Ближнемъ Востокѣ – Иштаръ, Астартою и Лилитъ; во Ѳракіи – богиней именемъ Ма; Геей, Персефоною, Деметрою, Корою, Герою въ Греціи и Церерою въ Римѣ, куда во времена столкновенія двухъ эръ пришла послѣдняя Великая Матерь – фригійская Кибела, чтобы уступить мѣсто Богородицѣ, которая и понынѣ сидитъ на своемъ тронѣ; впрочемъ, и та не то потѣснилась на тронѣ своемъ, не то ушла и въ полной мѣрѣ: её въ пластмассово-плотяно-цифровомъ мірѣ смѣнила иная Мадонна – дрыгающаяся на сценѣ полуобнаженной: подъ электронные биты.

Это предчувствовалъ и провидѣлъ баронъ де Кюстинъ безъ малаго два столѣтія назадъ: «Міръ долженъ стать либо языческимъ, либо католическимъ: его религіей должно сдѣлаться либо болѣе или менѣе утонченное язычество, имѣющее храмомъ природу, жрецами ощущенія, а кумиромъ разумъ, либо католичество, проповѣдуемое священниками, среди которыхъ хотя бы горстка честно соблюдаетъ завѣтъ учителя: «Царство мое не отъ міра сего»[61]. – Какъ видимъ, либо-либо въ XXI столѣтіи не работаетъ – вышло и – и: міръ сталъ и католическимъ, и языческимъ, ибо ортодоксія въ light-версіи прекрасно уживается съ язычествомъ; и матеріализмъ, вещизмъ, царство техники – его отпрыски: всѣ они целокупно составляютъ чувственную религію, когда не человѣчество поклоняется богу, но богъ и есть – человѣчество.