Северный страж

— А не желаете ли добавки? — поинтересовалась Гертруда.

— С удовольствием! Честно сказать, такая вкуснятина!

Старушка польщённо улыбнулась.

— Сказать откровенно, глаз не нарадуется столь похвальному аппетиту, — наполнила миску до краёв. — Кушайте, кушайте, Алексей. Силы вам ещё пригодятся…

После обеда Филиска занялась мытьём посуды, Гертруда пересела напротив.

— Что ж, Алексей, — отодвинула чадящую плошку подальше от лица. — Наступил час поведать вам и мою историю. Вижу, вы всё ещё полны смятения. Простите, если мой вопрос покажется вам немного бестактным, но позвольте узнать, какой вы веры? — испытующе глянула в глаза.

— Веры? — замялся Алексей.

Ну вот, а так всё хорошо начиналось. Наверняка сейчас начнётся какая-нибудь вдохновенная проповедь. Последнее время всевозможные проповедники просто достали, особенно в преддверии широко разрекламированного индейцами майя очередного грядущего конца света. Суют все эти свои дурацкие брошюрки, книжонки, только успевай отмахиваться. И что ей сказать? Что никакой? А ладно, не врать же, в самом деле.

— Да, пожалуй, никакой. А что?

— Никакой? — с некоторой ноткой восхищения повторила старушка. — Что ж, смелый ответ. Вот они, плоды вольнодумства Вольтера и Монтескьё! Рада, не скрою. Это в корне меняет нашу беседу. Ах, если бы вы только знали, какой религиозный ужас я когда-то испытала! Думала, просто сойду с ума. А с вами всё иначе. Ваш разум свободен от пут. Не боясь, что затрону ваши чувства, буду с вами предельно откровенна, — рассеянно глянула куда-то вбок и погрустнела. — Да, увы, мы с вами товарищи по несчастью. Хотя, после стольких лет, я теперь уже и сама не знаю, счастье это или несчастье. Впрочем, что я говорю? Конечно, несчастье. По непонятой прихоти всемогущего рока быть выкинутой из круга привычного бытия… Нет, скорее я просто смирилась со своей печальной судьбой, — грустно усмехнулась и махнула рукой, — впрочем, не принимайте мои горькие слова слишком близко к сердцу. Просто накипело… Итак, вот вам и моя история. Когда-то, давным-давно, я была молода и беспечна, самая младшенькая и обожаемая в нашей большой семье. Батюшка мой был родом из богатого негоциантского рода, осевшего в России ещё при царе Петре. Он быстро обрусел, принял православие и стал вхож в богатейшие дома Санкт-Петербурга. Когда юная будущая императрица София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская ещё только прибыла в столицу, ей было так одиноко. Только представьте — чужая речь, чужие обычаи… Бедняжка… Моя семья, как могла, давала ей хоть какое-то утешенье. Когда императрица взошла на престол, наша добродетель не была позабыта. Семья удостоилась высокой чести. Старшие сёстры были уже замужем, а я, как самая младшенькая, стала фрейлиной. Большего я и не могла себе пожелать. Я была просто счастлива. Служение государыне меня нисколько не тяготило, скорее даже наоборот. Жизнь моя стала словно красочный калейдоскоп. Положение в обществе, балы, завидные женихи… Будущее казалось светло и прекрасно. И вот однажды ранней осенью государыня велела заложить карету. Мы выехали ранним утром. Моросил мелкий дождь. Было слякотно и промозгло. Едва мы выехали за город, на обочине дороги показался сидящий в грязи нищий. Глубокий старик в рубище, видно, он совсем замёрз. Даже не поднял головы, когда с ним поравнялась богатая карета. Едва завидев несчастного, государыня повелела остановить экипаж. Она всегда славилась своим благочестием и добросердием. Протянула мне рубль и велела подать несчастному. Я вышла из кареты и окликнула беднягу. Старец даже не поднял головы. Подумав, что он глухой, я тронула его за плечо. Тогда он очнулся, протянул ко мне руку и прохрипел: «забери, дочка, забери», — выразительно умолкнув, покосилась в угол и едва слышно пробормотала:

— И всё же на удивленье смирный, даже не подходит…

Зачарованный рассказом, Алексей невольно дёрнулся. По спине пробежал холодок. Всё было почти один в один, только случилось два века тому назад.