Северный страж

— Подлечили это хорошо, — Гордой рассеянно оглядел стены, словно видел впервые. — Думаем вот, не стеснят они вас, или на ночь к бабке Фёкле их определить? — словно между делом взглянул на внимательно слушающего Алексея. — Дом у неё что надо, своих молодых с внучками к сестре недавно спровадила, так чего зря таким хороминам пустовать? У неё малость поживут, а завтра-послезавтра родня их приедет, заберёт. Что скажешь, хозяйка? — пытливо взглянул на зардевшуюся Лушу. — Тесновато ведь вам будет тут вшестером-то. Олекший вон один за двоих идёт, — шутливо кивнул на печь. — Глянь, каков добрый молодец, едва умещается.

— Не знаю, — Луша застенчиво пожала плечами. — Как-нибудь потеснимся…

Мужчины скептически переглянулись.

— Кхм, потеснимся, — хмыкнул Гордой. — Ладно, тогда так, — веско прихлопнул по столу. — Тесниться нам никак негоже. С Фёклой я уже поговорил, пигалиц приютить для неё только в радость. Так что, лапушки мои, — с усмешкой покосился на украдкой выглядывающие из-за занавески девичьи лица, — собирайтесь скоро. Ждёт вас изба другая, ночку-другую отдохнёте, а там и к батяньке с маманькой вернётесь… А ты, Олекший, слазь, разговор есть, — повернулся к печи. — Ишь, пригрелся там в тепле, как кот лесной, разве что не мурчит.

Невольно улыбнувшись, Алексей мягко спрыгнул на пол и уселся за стол.

Да, а ведь так оно и есть. Кот. Только в другой реальности. Наверно, потому так Маркиз тогда сразу и подобрел. Словно давнего другана повстречал. Да и Чеширский тоже не иначе как бестолкового товарища по играм не воспринимает.

— Мы тут твою долю принесли, — продолжил Гордой. — Серебро, зерно, мёда немного. Всё чин по чину. Так что принимай, — махнул остальным. — Давайте, заносите.

— А-а-а, э-э-э… Благодарствую премного.

Алексей оторопело проследил, как, кряхтя и перешучиваясь, мужики в три приёма заставили мешками часть печной стены.

— Что так смотришь, зерно, — сожалеюще развёл руками Гордой, — сырость не любит, враз плесень съест. Ночку в тепле постоит, посохнет, а завтра в амбар определишь. Ничего, хозяйка, чуток потерпишь, — улыбнулся Луше, застенчиво теребящей передник. — Мышей, небось, у тебя нет? А то ведь враз дыр, как в решете, понаделают.

— Были, — улыбнулась Луша. — Да токмо исчезли куда-то, когда… Когда гости появились, — несмело взглянула на Алексея. — Видно, слова заветные знают.

Гертруда повернула голову и выжидающе подняла бровь.

— Мыши? Вот даже как. Похоже, ваш подопечный резвится.

— Было дело, — Алексей постарался сохранить полную невозмутимость.

Именно резвится. Поняв, что с домового взятки гладки, переключился на мышей. Неизвестно как, но эти крошечные серые шарики каким-то непостижимым образом чувствуют, когда когти призрачной махины молниеносно пронзают тело. Непонятно, зачем ему это нужно, скорее просто так развлекается, дурень. Проявление игривой кошачьей натуры, так сказать.

— Вот и радуйся, что исчезли, — заключил Гордой. — А то уж к зиме и не знаешь, куда от них деваться… Так, в общем, мы своё дело сделали, пора и честь знать, — поднялся и намекающе поглядел на Онтея, осоловело клюющего носом. — Завтра с утра ещё к соседям плыть. И вы идёмте, красавицы, — махнул пленницам, заинтересованно выглядывающим из-за шторки. — Бабка Фекла, небось, уж совсем там заждалась…

Когда дверь за гостями закрылась, Луша облегчённо вздохнула и задвинула тугой засов.

Ушли, красавицы. Грешно, конечно, но хорошо, что девки в другой избе ночевать будут. Уж слишком часто на Олекшия поглядывали. Не успели их из полона вызволить, а всё туда же. Сразу у них и руки и ноги прошли, бесстыдницы. Надо было бы им побольше сонного взвару дать. Глядишь, так и проспали бы сладким сном до родителей, да и уехали себе с миром. Небось, там и своих парней хватает, нашли на кого заглядываться.

Украдкой взглянув на пружинистую спину Олекшия, ловко, словно кот, запрыгнувшего на печку, затушила лучины и отправилась за ширму на женскую половину.

Хорошо всё-таки дядька Гордой додумался, спровадил девок к бабке Фёкле. Что ни говори, тесновато впятером было бы спать-то. Не хватало ещё, чтоб они посреди ночи к Олекшию под бочок попросились. Замёрзли сильно, дескать. А что, с них станется, старшая-то вон как глазищами зыркала. Ух, бесстыдницы…

Закуталась в тёплое одеяло, свернулась калачиком и, прислушиваясь к мерному потрескиванию остывающих в печи углей, мало-помалу задремала.

Тонкий визг зубной бормашины пробился в сознание. Алексей вскочил, стукнувшись головой о потолочный брус.

— Да твою же…

Зашипев от боли, заполошно огляделся.

Посреди стола, прижав лапки и вытянувшись как суслик, отчаянно верещал домовой.

— Ты чего, сдурел? — ожесточённо потерев заспанное лицо, Алексей пошарил в поисках чего-нибудь тяжёлого. — А ну пшёл!

И только тут дошло, что домовой верещит в яви.

Шторка женской половины колыхнулась. Загорелся крошечный огонёк. Держа перед собой свечу, появилась Гертруда. Всклокоченная, босая, в одной лишь ночной рубашке до пят.

— Оно здесь, — невидящим белым взглядом уставилась куда-то сквозь стену.