Северный ветер приносит вирус (СИ)

– Потом я вскрыл ее руки, туда-сюда от локтя, и сунул пальцы под кожу. Ее нужно было сразу оттянуть, но я увлекся, – Рамси дернул носом, – гладил мышцы, пока пальцы не слиплись и пока Сара почти не отрубилась. Но она была ужасно горячей там, и я пиздец как захотел ее, захотел ей вставить тогда, сунуть хер прямо под кожу и отодрать ее хоть немного, – он шумно выдохнул, вспоминая, и Русе сморгнул, глядя на его упирающийся в мягкий живот стояк. – Но сперва я вытащил ее руки наружу, вытащил каждый ее гребаный палец, как будто перчаточки снимал. Она уже вся тряслась тогда, и стоило проверить реакцию зрачков, замерить пульс, все дела, но меня тоже адски повело, я ее не раз до мяса порезал, когда со спиной заканчивал, и весь изгваздался в крови. Но Сара все равно ни звука не издала и, только представь, еще сгибала запястья и щиколотки, чтоб мне было удобнее. Хотя, по-моему, она все-таки вырубилась пару раз. Когда я раскрывал ее спину и когда подснимал кожу на животе. Но она выдержала все это, моя девочка, и она была еще жива, когда я взял ее. У меня яйца уже звенели, и я поимел ее сзади, подвешенную, и ее дырка была склизкой от натекшей крови и жира. Если честно, я не хотел спускать в нее, ну, чтобы не писать эти ебаные объяснительные о том, что в ней делает моя сперма. Но она зажимала меня, как бешеная сука, агонизируя, и я не успел вытащить. И мне все равно приходится писать это дерьмо, по сто раз объясняя, что я не некрофил. Но оно того стоило, – Рамси неприятно ухмыльнулся, – эта сука Сара досуха выдоила меня своей агонией.

Русе недолго смотрел на Рамси, не моргая – зрачки у них обоих были приятно расширены, – а потом еще натянул цепь, утыкая сына носом в свой болезненно твердый член.

– Лижи, – почти шепотом сказал Русе, и Рамси хмыкнул, но послушно вывалил язык, неспешно вылизывая мягкие, низко свисающие яйца. – Ты сказал, что она даже помогала тебе, – вдумчиво и тихо отметил Русе. Его возбуждение считывалось только по глазам, едва заметному румянцу на щеках и каплях смазки на твердом члене, голос и поведение оставались спокойными и ровными.

– Угум, – Рамси кивнул, особо не прерываясь.

– То есть ты подразумеваешь, что подавил почти все ее рефлексы, даже шок. Или?..

– Я зашел с ней дальше, чем с другими, – Рамси приходилось делать паузы между словами, чтобы не переставать лизать. – Она захотела умереть для меня, если ты понимаешь, как это. Но мне бы никогда не дали ебаного разрешения на ее убийство, потому что я, блядь, должен был заставить ее захотеть сдохнуть по моему приказу, но не дать сдохнуть по-настоящему. А так дела не делаются, я должен был быть с ней до самого конца, должен был убедиться, что она не передумает, что та, другая никогда не высунет голову. И я был с ней. Я дал ей то, чего она хотела.

Он опустил голову ниже, принимаясь с липким причмокиванием вылизывать отцу между ягодиц. Русе еще отодвинул ногу в сторону, чтобы Рамси было удобнее. Русе отстраненно думал о сказанном, пока Рамси то лизал его, то сочно толкался языком. Русе без предупреждения подтянул сына выше за шею, когда утомился от этого.

– Ты знал, что она не передумает, еще до того, как начал резать, – не спросил, утвердил Русе, глядя в прозрачные сыновьи глаза, такие же нечитаемые, как у него.

Рамси ухмыльнулся, опираясь сперва на его колени, а затем – на плечи.

– Я просто знал, чего она хотела. Я всегда даю им это, – с язвительной лаской шепнул он Русе в шею, притискиваясь между его ног. Горячий член уперся в вылизанный зад, и Русе нахмурился, крепче стянув ошейник.

Русе позволил сыну поиметь себя под частый скрип кожаной обивки, прилипавшей к потной спине. Позволил капать слюной на грудь и кончить между его ног на диван по негромкой команде в красное ухо. После позволил лечь на себя, придавив тяжестью, и лениво водить ногтями по груди.

Цепь собачьей удавки вяло свисала между его сухих пальцев, когда они лежали так, дыша не в ритм. Тогда Русе не первый раз задумался, во сколько ему обойдутся по итогам эти похотливые прихоти и этот ручной пес, щекочущий горячим дыханием безволосую грудь. Прокручивая в голове каждое резкое давление лапищей на сердце и каждый рваный укус рот в рот, Русе подумал, что на самом деле уже давно ничего не позволяет Рамси.

Сейчас Рамси жестко вбивает отца грудью в стену, буквально выворачивая зад с каждым движением бедер назад, через секунду хлюпающе и туго, до ноющей отдачи по пояснице вставляя член обратно, и мокро слюнявит ухо. Русе покачивается в его ритм и чувствует, как от торчащих седых волос в его подмышке подает сухим и возрастным запахом пота, и крупные капли от влажной испарины щекотно стекают по ребрам вниз. Русе замечает каждую деталь, чтобы потом никогда ее не вспомнить.