Северный ветер приносит вирус (СИ)

Русе внимательно смотрел на Рамси, заканчивая рукой, и вздрогнул раз всем телом, наконец обильно спуская ему на лицо горькой, застоявшейся спермой. Тугие струйки брызнули наискось черных бровей и волос, прозрачные потеки остались поверх полных щек и красных губ, и густая капля потекла по прыщавому носу. Рамси крепко жмурился, и все мышцы на его лице непроизвольно подергивались. Когда он открыл глаза, его зрачки были болезненно расширены, как будто он курил перед всем этим.

Рамси молча высвободился и утерся рукавом халата. Липкие потеки спермы остались на его волосах, но Русе не сказал ему об этом, снова взяв за шею и силой подняв к себе. Рамси оскалился и явно хотел что-то сказать, когда Русе холодно запустил руку под свободный пояс его брюк. И сомкнул пальцы на его всем истекающем смазкой горячем члене.

Рамси жарко выдохнул ему в лицо запахом гнили, сбившись со слов и мысли, и Русе понравился этот запах. И понравилось, когда Рамси резко придвинулся ближе, схватившись за его плечи, и принялся сам жадно толкаться в сжатый кулак, меньше, чем через минуту, густо заливая своей спермой и брюки, и отцовские пальцы. Его сын хрипло рычит, когда кончает, неизвестно к чему запомнил Русе. И довольно хорош, когда жадно курит после, привалившись спиной к стене, с белесыми потеками семени на брюках и волосах.

Кира закончила свою программу и умерла через неделю. Через две Русе купил Рамси еще одного лабрадора.

Рамси вынимает пальцы и снова притискивается ближе, зажимая ладонью ходящий от дыхания впалый живот. Он тихонько шикает, чуть приподнимаясь на носках и придерживая член. Русе стоит неудобно, и Рамси кусает нижнюю губу – его прилично ведет от нетерпения, – царапая отцовскую спину щетинистым подбородком и пытаясь попасть, но только скользя головкой по мыльной промежности. Его шумное дыхание сушит капли на остром плече.

– Не спеши и не тычься, как кобель на первой вязке. Или я рано снял с тебя ошейник? – холодно спрашивает Русе, когда Рамси опускает руку ниже, зажимая его лобок и притягивая задом ближе к себе. Он уверенно потирает открытой головкой скользкий от шампуня, узкий вход и наконец проталкивает член внутрь, благостно выдыхая сквозь зубы.

– Посмотрел бы я, если б тебе пришлось вставлять в такой тугой зад, – шипит Рамси на ухо Русе, входя в него короткими, болезненными рывками. Русе откидывается на его плечо и скашивает глаза.

– Ну как-то же я вставлял твоей матери, – и его маленький член поднимается еще, касаясь липкой головкой волосатого предплечья. Рамси недовольно рычит, но Русе отпускает плиточную стенку и отводит руку назад, крепко хватая сына за волосы, обматывая их вокруг ладони и плотно прижимая его подбородком к своему плечу. Это его выражение согласия, приязни и прощения за несдержанность. Еще один короткий рывок, больно и садняще растянувший и вправду тугой зад, и задвинутый махом по яйца толстый член – это выражение согласия и принятия Рамси. Русе сжимает зубы, когда он двигает бедрами чуток назад – и сразу обратно, глубоко, покручивая жирными бедрами, так что горячо идет по позвоночнику, вспыхнув в шее и разбежавшись ноющим чувством по плечам. Распирает так, будто сын насаживает его на раскаленный, необтесанный кол за содомский грех, и Русе согласно закрывает глаза. Рамси рычаще стонет ему в ухо, заполняя целиком, кажется, до самой горящей поясницы воткнув свой фермерский хер, и снова прижимая к стене.

Ебет Рамси тоже сильными, рваными рывками, новой жгущей болью вбивая член и обтираясь волосатыми грудью и животом, как будто хочет стереть им обоим кожу в кровь, пока та не сойдет мокрыми лоскутами. Русе нравится направление этой мысли. Рамси нравится, как отец слегка прогибает поясницу при каждом толчке.