Сэвилл

Стэффорд отпустил мешковину.

— Хочешь, пойдем ко мне в комнату, — сказал он. — У меня там есть кое-что.

Но он продолжал лежать, постукивая по стенке каблуками. Железный лист над их головой угрожающе погромыхивал.

— А то сходим на ферму, тут, за рощей. Или, если хочешь, съездим к Одри Смит. Мэрион Рейнер живет всего в миле оттуда. Можно поехать по тропке напрямик через поля. У них есть лошадь. Покатаемся.

Но он по-прежнему лежал, опираясь на локоть, и пошевелился, только услышав шум еще одной подъезжающей машины. Он приподнял мешковину и, изогнув шею, выглянул наружу. Начинался дождь, на поверхности пруда расходились первые круги, по крыше рассыпалась дробь капель.

— Ну, значит, домой, ничего не поделаешь, — сказал он. — Я так и знал, что будет дождь, но думал, может, прояснится. — Он высунул ноги в узкий вход и выбрался наружу. Колин вылез вслед за ним. Капли шуршали в ветках, стучали по железному листу. Пруд покрылся рябью, но гуси продолжали плавать взад и вперед.

— Ну, быстро! Войдем через кухню, — сказал Стэффорд. Он обогнул пруд, взбежал по мощеной дорожке, нерешительно остановился перед дверью, заглянул внутрь и только тогда вошел. К дому подъезжал третий автомобиль, за стеклами маячили бледные лица. Стукнула распахнувшаяся парадная дверь, чей-то голос что-то сказал.

Тарелки с сандвичами и пирожными исчезли. Стэффорд посмотрел на пустой стол, заглянул в буфет, потом открыл узкую дверь рядом. За ней была кладовая, освещенная маленьким окошком.

— Пусто, — сказал Стэффорд. — Ну, пошли.

Он пригладил волосы, одернул куртку и открыл внутреннюю дверь. До них донеслись звуки голосов.

— Если кто-нибудь тебя увидит, кивни, и все.

Они вошли в большой холл с голыми стенами. По одной наискось тянулись перила лестницы, завершавшейся площадкой с балюстрадой. Входная дверь была открыта. Снаружи на ступеньках под портиком стояла женщина в голубом платье. Она что-то говорила людям, вылезавшим из машины. Из-за двери сбоку донесся звук голосов и взрыв смеха.

— Айрин, ради всего святого! — воскликнул кто-то.

— Это мама. Она опять со своими дамами. — Стэффорд торопливо взбежал по лестнице и остановился только на площадке. Они увидели, как женщина в голубом входит в холл, низким, почти мужским голосом что-то говоря приезжим.

— Нам сюда, — добавил Стэффорд. — Моя спальня в самом конце.

Они прошли мимо открытой двери, и Колин увидел две узкие кровати, стоящие рядом. В конце узкого прохода на выкрашенной красной краской двери висел плакатик. Стэффорд порылся в кармане и достал ключ. На плакатике было написано: «Посторонним вход воспрещен!» Внизу стояли инициалы: Н. К. С.

Стэффорд отпер дверь и вошел. Комната была узкая, с двумя окнами — в глубине и сбоку. Пол, как и в холле, был без ковра, стены без обоев. У двери стояла узкая кровать, рядом с ней комод, за ним шкаф и письменный стол. Посреди комнаты лежали картонные коробки, и Стэффорд, едва заперев дверь, принялся их убирать.

— Так, мелочи, — сказал он, затолкал часть коробок под кровать, а остальные поставил на комод, на шкаф и на стол. На каждом окне была синяя занавеска — одно выходило на пруд и кирпичное строение без крыши, другое на поля, начинавшиеся сбоку от дома.

— Если хочешь, садись на кровать. Хотя обычно, — сказал Стэффорд, — я сижу на полу.

Дождь тихонько стучал по желобам над окнами. Звук голосов в холле замер. Со стороны дороги донесся еле слышный шум еще одного автомобиля.

— А что это за собрание у твоей матери? — спросил Колин.

— Не знаю, — сказал Стэффорд. — Всегда одни только женщины. И засиживаются иногда чуть не до ночи.

Он растянулся на животе и пошарил под кроватью. Потом встал, весь красный. В руках у него было духовое ружье.

— Хочешь, можем пострелять. Давай по гусям! Расстояние самое подходящее.

Из ящика стола он вытащил коробку с пульками, зарядил ружье, открыл окно и тщательно прицелился. Раздался негромкий хлопок выстрела, но белые птицы продолжали плавать, все так же вытягивая шеи.

— Целься выше, с поправкой на расстояние, — сказал Стэффорд, перезарядил ружье и протянул ему.

Колин прицелился наугад в середину стаи, приклад толкнул его в щеку, и один гусь внезапно привстал на воде и захлопал крыльями.

— Метко! — сказал Стэффорд, перезарядил ружье и добавил: — А теперь давай по Хрюку. Вон он в хлеву.

За открытой дверью виднелся свиной зад. Стэффорд положил локти на подоконник и долго целился. Волосы упали ему на лоб, левый глаз был зажмурен. Наконец он нажал на спусковой крючок.

— Тоже метко! — сказал он, когда свиной зад скрылся в темноте и через секунду в проеме двери показалось рыло. — Он любит, когда по нему стреляют. Словно его почесывают. — Он вложил в ствол новую пульку. — Давай опять по гусям! — Защелкнув ствол, он снова навел его на пруд.