Сэвилл

— Налить вам еще чаю, голубушка? — сказала мать, протягивая руку за чашкой Маргарет и решительно кладя конец этому разговору.

Позже возник новый спор — из-за мытья посуды.

— Сидите, сидите, голубушка. Это я сама сделаю, — сказала мать, когда Маргарет начала убирать со стола, едва они кончили есть.

— Но должна же я как-то отплатить за ваше гостеприимство, миссис Сэвилл, — сказала Маргарет и отнесла к раковине стопку грязных тарелок. Увидев, что крана горячей воды нет, она налила чайник и пошла с ним к очагу.

— Гостям черную работу делать не положено, — веселым тоном сказала мать, быстро забрала у нее чайник и сама поставила его к огню.

— Нет, мы все этим займемся, — сказал отец, снимая пиджак и закатывая рукава. — Черт меня подери, Элин, неужто я буду посиживать и смотреть, как ты посуду моешь? Стив, бери-ка ведро и сбегай за углем! — Он открыл кран и принялся ополаскивать тарелки под шумной струей.

— Я сама все сделаю, голубчик, когда Маргарет уедет, — сказала мать сердито. — И ни к чему все это устраивать.

— Устраивать? Что устраивать? — сказал отец и посмотрел на Маргарет. — Не любоваться же нам на грязные чашки и блюдца. Вот уберем и посидим в чистой комнате.

— Иди-ка с Маргарет в гостиную, — сказала мать Колину. — А мы с отцом вымоем посуду.

В конце концов они ушли оттуда и молча сидели в тесной комнатушке, глядя на улицу. Сквозь стену до них доносились голоса его родителей, потом заплакал Стивен.

Колин пошел на кухню.

— Пусть идет играть, — сказал он. — Оттого, что Маргарет приехала, ему вовсе не надо сидеть дома.

— Нет, голубчик, никуда они не пойдут, раз у нас гостья, — сказала мать.

Стивен насупившись сидел возле двери, а Ричард уже возился на полу под столом.

— Столько хлопот! Ну, ради чего она мучается? — сказала Маргарет, когда он вернулся. Она стояла у окна, скрестив руки на груди, и смотрела на улицу. Блетчли, словно он догадывался обо всем, а может быть, даже прислушивался за стеной к бурлению голосов, медленно выписывал на велосипеде петли перед домом, и его широкое красное лицо ежеминутно поворачивалось в сторону двери — он, несомненно, знал, что Маргарет стоит за занавеской, и словно бы предлагал ей свое общество и свою личность в качестве достойной замены.

— Она просто разнервничалась, — сказал он. — Ей хотелось произвести хорошее впечатление. Ты же первая девушка, которую я пригласил к себе домой, — добавил он и умолк, но она по-прежнему смотрела в окно. — Потребность гордиться своим домом намного превосходит те возможности, которые у нее есть. Она ведь искренне считает вот это гостиной. — Он указал на ветхую мебель, на плохо настеленный линолеум.

— Это ужасно. Это невыносимо! Нет, не думай, — сказала она, — я ей сочувствую. Но быть вынужденной жить так!

— Вот побываешь у нас еще раза два, — сказал он, — и она перестанет напрягаться. И может быть, даже обрадуется, когда ты предложишь перемыть посуду.

— Ты считаешь, что это будет хорошим признаком, шагом в нужном направлении? — сказала она, наконец отвернувшись от окна.

— Все зависит от того, чего ты хочешь, — сказал он и умолк.

Она опять смотрела на улицу. Блетчли возникал за окном и исчезал то в одну сторону, то в другую, точно маятник метронома.

— Как, ты сказал, его зовут? — спросила она.

— Йен.

— Ты его давно знаешь?

— Почти всю жизнь. Нет, просто всю жизнь, — сказал он. — Хотя познакомился с ним по-настоящему, только когда поступил в школу.

— А он еще учится в школе? — сказала она.

— Да, решил окончить и выпускной класс. Думает поступить в университет, — сказал он.

— Ну, хотя бы еще один спасется, — сказала она. — А в поселке есть другие вроде вас?

— Двое-трое, — сказал он. — Но как правило, они все равно кончают шахтой. Хотя и не обязательно этой, — добавил он, показывая на облако дыма, плывущее над улицей со стороны копра.

Когда вопрос о мытье посуды был разрешен и его родители несколько минут чинно посидели с ними, они все вместе вернулись в кухню играть в карты. Ричарда уложили спать пораньше, а Стивену после новых препирательств все-таки позволили пойти гулять, и теперь его голос доносился с пустыря. Они опять выпили чаю и продолжали играть — отец тасовал, торговался громким хриплым голосом, хохотал, пока не начинал кашлять, и играл так небрежно, что Маргарет каждый раз выигрывала.

— Она ж меня прямо ослепляет! Ума-то, ума — с первого взгляда видно.

— Но вы даже не стараетесь, мистер Сэвилл, — говорила Маргарет.

— Не стараюсь? Еще как стараюсь! Но где мне тягаться с такой умницей!

Когда Колин пошел проводить ее до автобуса, было уже темно. На углу она взяла его за руку.

— Ты не жалеешь, что приехала? — спросил он.

— Конечно, нет. Меня же интересуешь ты, а не твои родители.

— Но они часть всего этого.

— Часть, а не целое, — сказала она. — Через две недели я снова приеду, и посмотрим, не станет ли лучше.