Съевшие яблоко

И тут на лице старика впервые появились эмоции — искренне недоумение. Густые мохнатые брови приподнялись и Мезенцев зачастил:

— Вы не беспокойтесь, у меня отдельная квартира, у него будет своя комната, стол, кровать, все, что нужно. Я живу один, ко мне приезжает мать, — это была некоторая натяжка, но простительная, Мезенцеву казалось, что упоминание матери произведет благоприятное впечатление, — в быту никаких проблем нет. Куда нужно я отвезу на машине и с электричкой проблем не будет.

Каждый из этих аргументов — разумных и убедительных — был заготовлен заранее, обдуман, отшлифован и повторен сотню раз. Но чем больше и чаще он говорил, тем сильнее поднимались брови старика и голос Мезенцева невольно тускнел. Он и сам уже ощущал всю странность, всю неуместность своего предложения.

Когда старик вдруг произнес, вполне приязненным и даже доброжелательным тоном:

— Молодой человек, зачем вам это?

Если бы он возмутился, заподозрил неладное, даже разозлился — Мезенцев бы так не опешил. Это было бы естественной человеческой реакцией. Но нет, в лице старика не было ни тени неприятия. Только удивление.

И так ожидаемое негодование, наконец, пришло. Но захватило оно не Дениса Матвеевича, а самого Мезенцева. Он почти захотел, чтобы его посчитали маньяком, педофилом, черным трансплантологом — в этом была бы какая-то логика. Но профессор ничего подобного не думал, будто ему было полностью безразлично.

— Он же не может жить один. С ним должен остаться кто-то взрослый, — против желания во взгляде Мезенцева промелькнула укоризна.

Однако, старик этого не заметил. И на лице его по прежнему не было ничего, кроме одного только непонимания:

— Но он же не ваш.

Тут Мезенцев вдруг остро почувствовал, что ему не нравится Денис Матвеевич. В детстве мать безапелляционно внушала ему уважение к старшим и пожилым. К тому же он пришел сюда просить, произвести на этого человека хорошее впечатление. Но вот смотрел на Дениса Матвеевича и понимал, что тот ему не нравится. И не понравится никогда.

Права была Лиза или нет и сколько истины содержалось в ее словах, сейчас было уже не важно — Лиза умерла. Но тут за дверью стоял Ян, живой, нуждающийся в опеке и заботе взрослого. Но Денис Матвеевич не мог ее дать, это Мезенцев понял раз и навсегда.

— У нас с Яном хорошие отношения, — он и сам почувствовал, что голос его похолодел. Мезенцев совершенно перестал волноваться за впечатление, которое произведет, и слова потекли естественно и разумно, — он мне доверяет, идет на контакт. — Он уже чувствовал, что смотрит на профессора неприязненно и свысока, но даже не считал нужным с этим бороться, — работа у меня хорошая, могу показать адвокатское удостоверение, — но руку в карман не сунул, а старик не попросил. — Машина, квартира. По деньгам справлюсь — ужмусь. Если что-то понадобится — мать поможет. — И закончил на низкой ноте, обрезав последние слова с той безапелляционностью, которая не дает права выбора.

Входя в эту квартиру он был готов убеждать, уговаривать и доказывать. Готов был везти в свою отчищенную до блеска квартиру. Предъявлять документы, знакомить с соседями и в крайнем случае даже с матерью. Но сейчас по глазам профессора уже видел, что это не понадобится. Но уже не уговаривал. Мезенцев ставил в известность: он мальчика заберет.

Старик растерянно пожевал губами, продолжая смотреть на молодого человека с немым непониманием, а потом пожал плечами:

— Ну если вы так хотите… простите запамятовал как вас зовут, я не возражаю.

Мезенцев вышел, едва попрощавшись. Оставил копию паспорта, копию адвокатского, справку с места работы. Открыл дверь в коридор, увидел там Яна, который стоял ровно на том самом месте, где его оставили, и, едва дыша от волнения, привстав на цыпочки, не спускал глаз с двери. На его немой вопрос Мезенцев утвердительно кивнул и, сделав знак следовать за собой, вышел из квартиры.

Только на улице, где уже не было этого запаха и неуютной духоты Мезенцев почувствовал до чего ему неприятно было находиться в том доме. Это был мир только этого старика и никого больше.

Ребенку там не место — дети должны жить там, где их любят.

55

Ближе к выходным Мезенцев приехал забирать Яна, пока Денис Матвеевич еще оставался дома.

Поначалу Мезенцев хотел войти поздороваться, но старик даже не выглянул из своей комнаты и молодой человек, почувствовал, что ему претит стучаться самому.

Вместо этого он командным тоном спросил:

— Ты собрался?

Ян взбудораженный и взволнованный, поспешно закивал.

Дверь в детскую комнату была точно такой же как и в комнату профессора, только дальше по коридору. Мальчик распахнул ее с легким скрипом и по-хозяйски впустил гостя в свое обиталище.

Но едва войдя Мезенцев остро ощутил: хотя Ян и называл комнату своей, его она была лишь наполовину.

В спальне стояли две кровати, в изголовьях, симметрично как в больнице два стула, два узких высоких шкафа. Общий только письменный стол и коврик посредине.

Кроме Яна в комнате жила Лиза.